Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки. Игорь Матрёнин
этого полудетективного фарса…
Я как-то неосторожно поделился этим секретным преданием приятелю Сеньке – московскому ди-джею, так же, как и я подрабатывавшему в сектантской «Репаблике». И этот вполне уравновешенный и благоразумный человек, словно сорвался с цепи, будто его подменили хитрые шаловливые духи. Он бродил по торговому залу и гнусаво приговаривал целый день: «Хочу парижа-анку, отведи меня к проститу-уткам». Часам к четырём меня он достал «по полной», и я уже прятался от него на складах, в подтоварниках и сейфах. И тогда (о, ужас!) он начал приставать к покупателям и, особенно, к привлекательным покупательницам: «Девушка, а вы случайно не парижа-анка? Дело в том, что мне нужна именно парижа-анка…».
Я был готов провалиться в самые кипящие тартарары, но Сенька был непрошибаем и довёл свой бесовской номер до двенадцати ночи, ни разу не замолчав и распугав остатки затравленных им посетителей. Ни до, ни после он не позволял себе ничего подобного, это было какое-то загадочное помешательство. Видимо, страшные флюиды подавленного Додиковского вожделения и превратили кроткого парнишку ди-джея в распущенного наглого клоуна.
«Ма́хи» за автобус
Когда-то давно, в жутких, но странным образом ностальгических «девяностых», в мрачном холодном городе Нижнем Новгороде была одна дикая проблема – автобусы. Даже не просто проблема, а, натурально, беда.
Если показать тогдашнему запуганному и зашуганному «переходным периодом» человечку обилие маленьких, суетливо снующих маршруток и автолайнов, он был бы поражён намного больше, чем пророческому видению нашествия инопланетян на планету Земля или зловещим картинам Апокалипсиса. А пока древний мир не знал ещё этих крошечных спасительных механизмов, а довольствовался лишь ничтожно малым количеством желтобрюхих «Икарусов» и грязненьких, вечно нервно дрожащих «ПАЗиков». А к опустошённым же «девяностым» они все как-то разом поломались, и починять их никто не умел, так как к этим историческим временам делать уже не умел совершенно ничего ни один гуманоид России.
После многочисленных университетских пар уехать домой было категорически невозможно. Каждый случайно залетевший автобус с улюлюканьем и разбойничьим посвистом атаковали бесчисленные орды жаждущих попасть домой работяг, интеллигенции и просто неопределённого подозрительного люда. Периодичность была просто изуверской – один расхристанный транспорт в полтора-два часа.
Зима. Очень холодная, лютая зима. Толпа размером в ватагу революционеров, берущих Зимний, как мы это свято помним по советским идеологическим киношкам, грозно вибрирует, издавая жутковатый гул. Уставшие люди замёрзли до костей и потери всякой чувствительности, и каждый мечтает лишь о горячем ужине перед дающим уют наркотическим прибором «телевизор».
Я расположился чуть поодаль, не веря уже ни в какую возможность попасть в свою родную комнатку с дружочком-магнитофоном и шкафом с книгами. Со мной рядышком