Детектив для уютной осени. Татьяна Полякова
отрывала от него глаз.
– Нет, я готов, – пробормотал Василий Васильевич непослушными, набрякшими губами. – Только не знаю, что вам рассказать.
– Правду, – настаивала Лючия. – То, что было на самом деле.
– Мы нашли тело и целый день провели в отделении, – сообщил Меркурьев правду. – Все.
Она опустила глаза, и он смог передохнуть.
– Ну, как хотите, – проговорила красавица. – Я сама попробую узнать правду.
– Для этого необходимо свободное познание, – снова вступил Емельян Иванович. – Но как только пытливые силы духа устремляются вдаль и самые недосягаемые цели с неотвратимой властью притягивают к себе человеческий ум, он сразу же забывает об ограничениях своих способностей и препятствиях, поставленных природой.
– Вы хотите сказать, что мне не хватит ума? – уточнила Лючия, а Софья захохотала.
– Милая фрейлейн, я говорю, что потребно время и умственное усилие, чтобы разобраться в любом предмете. Даже при кажущейся его простоте.
Василий Васильевич встал.
– Куда?! – закричала на него Нинель Федоровна. – Я утку несу!
– Я на секунду, – пробормотал Меркурьев и выскочил в коридор.
Здесь было почти темно – горел всего один торшер – и холодно.
– Что такое? – сам у себя спросил Василий Васильевич и потер лицо. – Колдовство какое-то!..
Он оперся обеими руками о резной столик и постоял так некоторое время. Прямо перед ним восстала картина, но он не понял, что на ней изображено.
Постояв, он пошел в сторону вестибюля. Там света не было вовсе, только плясали слабые отблески пламени. В камине догорали дрова.
Василий Васильевич пересек дубовый холл, подергал двери – они были заперты – и подошел к столику, на котором лежала «Философия Канта».
Он точно помнил, что утром закрыл ее, но сейчас книга была открыта и лежала страницами вниз.
– Пятьдесят седьмая, – произнес Василий Васильевич вслух. – Итак, философ не испытал в жизни ни сильных страданий, ни сильных радостей, которые приносят с собой страсти!
Перевернул ее, посмотрел.
«Философ не испытал в жизни ни сильных радостей, ни сильных страданий». Все верно.
– И долго это будет продолжаться? – требовательно спросил Меркурьев у книги. – Ты что, издеваешься надо мной?!
– Тише, – произнес незнакомый голос совсем рядом. – Что ты шумишь?
Василий Васильевич дернулся от неожиданности, «Философия» свалилась на пол.
– Это не я, – ответил второй голос. – Это он.
– Кто здесь? – очень тихо спросил Меркурьев. Ладони у него стали влажными.
– Никого здесь нет, – сказал первый голос.
– Как же нет, когда есть, – тут же отозвался второй. – Ты двери закрыл?
– За… закрыл, – выговорил Василий Васильевич в темноту.
– Все закрыто, – сказал первый голос. – Гости прибыли.
– Как?! Все?!
– Давно прибыли.
– А камень?
– И камень на месте.
Василий