Банкир на мушке. Николай Якушев
вызывать?
– Пускай сам вызывает! – задиристо откликнулась Алла. – Раз пришел, пускай и вызывает. Его скорее послушают… А вам-то чего расстраиваться? Слышали же, он сам сказал – сейчас распорядимся! Значит, сам и вызовет…
Анастасия Степановна опустила руки в карманы халата и, мрачно глядя на свою помощницу, сварливо пожаловалась:
– Нашли стрелочников! У одного гонор – не вызывай! У другого – вызывай! А тут кланяйся перед каждым! Да я хоть завтра могу уйти на льготную пенсию!..
– И правильно! – подхватила Алла. – Я бы на вашем месте давно ушла. Тут благодарности сроду не дождешься…
Анастасия Степановна согласно кивнула и мечтательно повторила:
– И уйду, вот помяни мое слово!
Время от времени она любила поговорить на эту тему, хотя в глубине души понимала, что за ее угрозами не стоит ничего серьезного, наоборот, Анастасия Степановна страшилась выхода на пенсию и не представляла себе, что она будет делать одна, без людей, в пустой квартире, без этих дежурств и нервотрепок, без Аллы, понимающей все с полуслова, без чудной Галины, которая панически боится начальства и теперь наверняка забилась куда-то в дальний угол…
– А это кто такой был? – вдруг с жадным интересом спросила Алла. – Ну, этот, с сигарой? Надо же, какой наглый – прямо в больницу и с сигарой! Совсем совесть потеряли! А наш-то главный, видали, как вокруг него вился? Наверное, шишка какая-то?
Анастасия Степановна равнодушно пожала полными плечами.
– Наверное, раз вился, – сказала она. – Я его не знаю.
– Ну надо же, с сигарой! – повторила Алла и удивленно покрутила головой. – Совсем уж ни во что нас не ставят… Вон, до сих пор воняет! А если сейчас сюда комиссия какая зайдет? Скажут, это чего у вас в смотровой накурено?
– Да уж какая комиссия в четыре утра! – угрюмо возразила Анастасия Степановна. – Тут и без комиссии хватает…
Пока они гадали, какая такая шишка может себе позволить беспрепятственно заходить в больницу с зажженной сигарой, во всех отделениях произошли волшебные изменения. Никто из медицинских работников уже не спал, напротив, все до одного выглядели на удивление бодро и занимались делом: кто возился с инструментарием, кто усердно заполнял журналы, кто раскладывал лекарства для утреннего приема. При этом каждая медсестра искоса поглядывала на входную дверь и прислушивалась, о том, что прибыл главный врач, знали уже все, хотя, казалось, никто никого специально не предупреждал.
Проснулись даже некоторые больные – кашляя и шаркая подошвами, они поодиночке выбирались из палат, плелись в туалет или подолгу застывали у окна, глядя, как над верхушками деревьев светлеет ночное небо.
Само собой, не спали в отделении реанимации и в экстренной хирургии. Здесь уже давно все были на ногах. Плотно прикрытые двери операционной, застекленные ребристым непрозрачным стеклом, были ярко освещены изнутри. Над ними тревожным алым огнем горела табличка: «Идет операция!»
Борис