Моя борьба. Книга вторая. Любовь. Карл Уве Кнаусгор
в мусорное ведро под раковиной; Хейди все это время серьезно смотрела на меня снизу вверх.
– Пи-пи делала, – сказала она, повернула голову вбок и уставилась в стену, как будто это не на нее я надевал подгузник; у нее с младенчества такая манера.
– Ну вот, – сказал я. – Готово!
Потянул ее за руки, и она встала. Колготки, оказавшиеся влажноватыми, я отнес в колясочную сумку и там же нашел чистые легинсы, сверху я надел на нее коричневую вельветовую курточку на пуху, подарок Ингве ей на год. Линда пришла, когда я возился с ботинками.
– Мы вас скоро догоним, – сказал я. Мы поцеловались, Линда взяла одной рукой сумку, другой Хейди, и они ушли.
По коридору в комнату, очевидно спальню, с визгом пронеслась Ванья, преследуемая Акиллесом, и оттуда раздался ее возбужденный вопль. Идея вернуться на кухню снова за тот же стол не привлекала, я зашел в ванную, заперся и несколько минут просто стоял. Потом ополоснул лицо холодной водой, обстоятельно промокнул белым полотенцем, увидел в зеркале свой взгляд, истово мрачный, лицо, застывшее в маске такой фрустрации, что я аж вздрогнул.
На кухне моего возвращения никто не заметил. Хотя нет, невысокая сурового вида женщина с короткой стрижкой и заурядными, угловатыми чертами лица коротко взглянула на меня поверх очков. Что ей может быть от меня надо?
Густав и Линус обсуждали разные пенсионные схемы, молчаливый мужчина в ковбойке а-ля пятидесятые был увлечен беседой с сыном, непоседливым мальчишкой со светлыми, почти белыми волосами, он держал его на коленях, и речь у них шла о футбольном клубе «Мальмё»; Фрида договаривалась с Мией о клубном вечере, который они должны будут открывать; Эрик и Матиас сравнивали разные телевизоры, и Линус мечтал вклиниться в этот разговор, понял я по его взглядам в их сторону и коротким репликам, которыми он отвечал Густаву, чтобы не оказаться невежей. Та женщина с короткой стрижкой единственная не была вовлечена в беседы, и, хотя я старательно не смотрел в ее сторону, она сама вскоре развернулась в мою, подалась вперед и спросила, доволен ли я детским садом. Я ответил да. Приходится делать много разных вещей, добавил я, но оно того стоит, безусловно, ты же знакомишься с приятелями своего ребенка, а это важно, на мой взгляд.
Она безразлично улыбнулась в ответ на мои слова. Какая-то в ней чувствовалась тоска, несчастность.
– Черт! – вдруг ругнулся Линус и вскочил со стула. – Что они там вытворяют?
Он ринулся в ванную и вернулся, ведя перед собой Ванью и Акиллеса. Ванья улыбалась от уха до уха, Акиллес выглядел немного виноватым. Рукава его пиджачка были насквозь мокрые, а голые Ваньины руки блестели от воды.
– Они залезли руками в толчок чуть не по плечо, – доложил Линус. Я посмотрел на Ванью и не смог сдержать улыбку.
– Так, молодой человек, вам надо переодеться, – сказал Линус, препровождая Акиллеса в коридор. – А потом вымыть руки с мылом.
– Ванья, тебя это тоже касается, – сказал я, вставая. – Давай-ка в ванную.
Она вытянула руки над раковиной и посмотрела на меня:
– Я