Моя борьба. Книга вторая. Любовь. Карл Уве Кнаусгор
ты красавица! – сказала Хелена. – Как тебе удается? Помню, когда я была на девятом месяце…
– Просто старое платье для беременных, – ответила Линда.
– Тебе очень идет. Красавица!
Линда довольно улыбнулась, потянулась вперед и чмокнула Андерса.
– Шикарный стол! – прокомментировала Хелена, входя в гостиную. – Вау!
Не зная, куда себя деть, я пошел на кухню, якобы что-то проверить, но на самом деле переждать, пока все войдет в берега. Но тут же снова позвонили в дверь.
– Ну? – сказал Гейр, когда я открыл ее. – Успел все отмыть?
– А чего это вы сегодня? Мы же на понедельник договаривались. У нас народ собрался Новый год отмечать, так что вы прямо некстати, – ответил я. – Ну ничего, попробуем вас как-нибудь втиснуть…
– Привет, Карл Уве, – сказала Кристина, целуя меня. – Вы в порядке?
– Еще в каком, – сказал я и отошел от двери, чтобы они могли раздеться.
Тут и Линда вышла с ними поздороваться. Еще несколько поцелуев, еще снятые пальто и ботинки, наконец, все заходят в гостиную, где несколько минут дочка Хелены и Андерса, ползком изучающая местность, служит спасительным объектом всеобщего внимания, но потом ситуация приходит в норму.
– Я гляжу, вы рьяные хранители рождественских традиций, – сказал Андерс, кивая на елку в углу.
– Отдали за нее восемьсот крон, – сказал я. – Так что будет стоять, пока в ней жизнь теплится. Мы денег на ветер не бросаем.
Андерс заржал.
– Господин директор начал шутить!
– Да я не переставал. Просто вы, шведы, ни черта не понимаете из того, что я вам говорю!
– Ага. Сначала я вообще ни слова разобрать не мог.
– Так вы в этом году купили елочку для нуворишей? – спросил Гейр, пока Андерс тараторил на псевдонорвежском, как это всегда делают шведы: побольше kjempe[11], иногда gutt[12], который для шведского уха звучит комично, и все это с энергией и энтузиазмом и задирая интонацию в конце каждой фразы. Это, естественно, не имело ничего общего с моим диалектом, из-за чего они называли его нюнорском[13].
– Мы нечаянно, – сказал я и улыбнулся. – Такая огроменная елка ни к чему, признаю ошибку. Но когда мы ее покупали, она казалась гораздо меньше. Когда уж сюда притащили, поняли, до чего она здоровая. Признаюсь, у меня всегда были большие проблемы с определением размеров на глаз.
– Андерс, а ты знаешь, что такое kjempe? – спросила Линда.
Он покачал головой:
– Я знаю avis[14]. Gütt[15]. И vindu[16].
– Представь себе, это наше jätte. Kjempestor значит «очень большой».
Линда боится, что я мог обидеться? Или чего это она?
– Я только через полгода поняла, что это одно и то же слово, – продолжала она. – Наверняка есть куча слов, которые я считаю понятными, а на самом деле не понимаю. Я боюсь подумать, как я два года назад переводила Сетербаккена. Тогда я норвежского вообще не знала.
– А Гильда? – спросила Хелена.
– Нет,
Мальчик (
Нюнорск (
Газета (
Мальчик (
Окно (