Кэш. Артур Батразович Таболов
для Олега было не то, что она москвичка, московская прописка была ему ни к чему, он и сам был из семьи коренных москвичей. Мать преподавала литературу в школе, отец работал редактором в издательстве «Советская Россия». Жили втроем в двухкомнатной кооперативной квартире на Автозаводской. В детстве никаких неудобств от этого Олег не ощущал, со временем стала раздражать напряженность, которая всегда возникает, когда в двух смежных комнатах живут трое взрослых людей с разными характерами и привычками. Отец иногда писал и публиковал в сборниках статьи о разлагающем советское общество вещизме, мать находила их совершенными по форме и глубокими по содержанию. Олега это бесило. Какой к черту вещизм? Жалкая мебель из ДСП, денег едва хватает от получки до получки, а туда же – вещизм! В такие минуты он готов был убраться из дома куда глаза глядят. Но куда уберешься? Приходилось терпеть.
И тут возникла Раиса. У неё была своя комната в четырехкомнатной квартире на Ленинградском проспекте, в которую никто не входил без стука. Она даже не запирала её, когда приходил Олег, что его слегка напрягало. Но гораздо важнее было другое: Раиса была единственной дочерью профсоюзного деятеля союзного уровня, что-то вроде зампреда ВЦСПС. Это была совсем другая жизнь, безбедная, с домработницей, продуктовые заказы привозил шофер отца из распределителя на улице Грановского. Олег понял, что другого такого случая может не быть, и сделал Раисе предложение.
Он рассчитывал, что тесть устроит молодоженам путевку куда-нибудь в Крым. Но вышло иначе. Однажды тесть призвал его в свой солидный домашний кабинет, с антикварным секретером и картинами на стенах, пейзажами старых русских художников, усадил на павловское канапе и обрисовал его перспективы:
– Парень ты обстоятельный, но цена твоя сейчас – нуль. Через два года получишь диплом. Кем ты будешь? Никем. Распределят в какой-нибудь Мухосранск, этого хочешь?
Нет, этого Олег не хотел.
– Время еще есть, нужно использовать его с толком, – продолжал тесть. – Главное – вступить в партию. А для этого нужно себя проявить. Вот в стройотряде и прояви.
– Как? Совершить трудовой подвиг?
– А вот смехуёчков не надо! Я тебе дело говорю. Добровольно поехал на БАМ, на всесоюзную ударную комсомольскую стройку. Значит, что? Общественно активен. Понял? В остальном помогу.
Так и оказался Олег вместо Крыма в притрассовом поселке Могот на Центральном участке БАМа, километрах в тридцати от Тынды. Стройотряд был большой, человек двести. Жили в армейских палатках, строили сборно-щитовые дома. Вкалывали по двенадцать часов. Но поначалу больше изматывала не работа, а бесконечные простои. То вообще нет щитов, то некомплект. От безделья ребята посылали гонцов в Тынду за портвейном «Агдам». В Могот спиртного не завозили, а в Тынде было. Олегу это осточертело. Не то чтобы он был таким уж моралистом, но по пьянке чего не бывает. Подерутся с местными. Или свалится кто с лесов и сломает шею. И доказывай потом, что ты ни при чем. Это вместо трудового подвига. Однажды он отловил командира отряда и высказал всё,