По прозвищу Эфа. Ольга Викторовна Лебедева
несколько минут к нам присоединился господин Салан. В руках он держал большой чёрный саквояж. Судя по тому, с каким трудом мой недавний наниматель взбирался внутрь экипажа – саквояж был доверху набит деньгами или драгоценностями, а может, там находилось и то, и другое.
– Вы как всегда молодцы, – похвалил Салан наёмников, – чисто сработали. Труп обнаружат не ранее завтрашнего утра. К тому времени мы успеем не только убраться из города, но и замести следы.
Он говорил открыто, не обращая внимания на моё присутствие. Это было плохим знаком для меня. Впрочем, я и так уже знала, что жить мне осталось недолго. Прикрыв глаза, я позволила мышцам расслабиться и не заметила, как уснула. Очнулась уже перед рассветом от того, что сильно продрогла. Меня знобило, тело сотрясала мелкая дрожь. Кисти рук затекли и онемели. Пальцы почти не слушались. Я пыталась их разминать, но без толку. Хорошо хоть от кляпа удалось избавиться, дышать сразу стало легче. Челюсти всё ещё сводило от боли, но это скоро пройдёт, можно и потерпеть.
Мои похитители спали: Салан в обнимку с саквояжем, а наёмники, тесно прижавшись друг к другу. Я завозилась и попыталась освободить руки от верёвки. Действовать приходилось очень осторожно, чтобы не задеть ненароком мужские сапоги, находящиеся в непосредственной близости от моего лица. К сожалению, у меня ничего не вышло, тот, кто стягивал узлы на верёвке, превосходно знал своё дело.
Конское ржание и заунывное пение, донёсшееся снаружи, разбудило моих спутников. А быть может, они и не спали, а просто наблюдали за моими неловкими потугами из-под полуприкрытых век и весело потешались над жалкой неудачницей, возомнившей себя умнее других.
Салан не спешил выходить. Вместо этого он послал одного из громил договариваться с цыганами о покупке девственницы для жертвоприношения. То есть меня собирались продать, вместо того, чтобы быстро и безболезненно перерезать горло. Мои волосы встали дыбом, в буквальном смысле этого слова. Ещё минуту назад я страшилась прихода смерти, но теперь готова была молить её о милосердии. Только бы избежать той страшной участи, что уготовил мне Салан.
Глава 4
Воспоминания о тех временах до сих пор даются мне нелегко. И я предпочла бы не бередить старые раны, но своевольная память как назло вытаскивает из тёмных закоулков моего сознания самые отвратительные моменты прошлого, вынуждая переживать их заново, каждый раз содрогаясь от ужаса и омерзения.
Вот меня передают с рук на руки кочующим цыганам, и мне до безумия хочется плюнуть в довольную рожу Салана, а лучше расцарапать её до крови, чтобы оставить отметины на его лице, но тело меня не слушается и злодей остаётся безнаказанным.
Затем надо мной склоняется жутковатого вида старуха. Её смуглое морщинистое лицо напоминает застывшую маску, настолько оно безэмоционально. Сквозь прорези век зловеще поблёскивают угольно-чёрные глаза. Я невольно цепенею под этим немигающим взглядом и разом забываю о сопротивлении. Проклятая ведьма лишает меня воли, после чего в мой приоткрытый рот с лёгкостью