Ребро беса. Валерий Пушной
в лица родни. Очень жаль. Лица иногда многое могут рассказать.
В конце дня Былеев позвонил Корозову:
– Глеб, можно попросить тебя еще об одном не совсем обычном деле? Заглянуть завтра на кладбище, к могилке моей матери. Там будут многие родственники. Присмотрись к ним. Послушай, может, хоть какая-то зацепка появится.
Глеб согласился.
Корозов шел по кладбищу в направлении могилы матери Кира. Смотрел по сторонам дорожки на памятники и кресты и думал, что кладбище – это целый мир в памяти живых: мир имен, мир призраков, мир огромного прошлого.
В такие моменты посещают мысли не только об умерших, но и о живущих. Часто в своей жизни люди собачатся между собой, ненавидят друг друга, грабят, убивают, насилуют, богатые высокомерно смотрят на бедных, поносят, презирают. Глупцы. Какие глупцы. Конец-то у всех один. Кладбище всех уравнивает. Самый дорогой памятник не заменит минуты общения с жизнью.
Подумать только, сколько тысячелетий существует человечество и сколько поколений прошло за эти тысячелетия? Миллиарды людей. Весь этот земной чернозем, наверное, не что иное, как прах людской? Прошлое несуетно, дух его велик и тих. Это настоящее мчится куда-то с бешеной скоростью, чтобы вскоре стать прошлым и присоединиться к тысячелетнему сонму предков.
Глеб издалека увидал группу людей, окруживших памятник из черного мрамора, и догадался, что это и есть родственники Былеева. Приближаясь, Корозов сделал вид, что идет мимо. Но, как бы увидав знакомые лица, приостановился, поздоровался. Некоторых видел впервые.
Жена Кира, изящная молодая красотка, посмотрела в его сторону и кивнула. На плечах у нее был черный гипюровый шарфик, какие обычно надевают во время траура. Глеб подошел к ней:
– Здравствуй, Тамара. Это могила матери Семеныча? Я день назад вернулся из командировки, и новость о нападении на твоего мужа меня ошарашила. Что слышно о нем? В полицию обращалась? Знаешь, просто не верится, как гром среди ясного неба. Что они требуют, выкупа? – И, увидав недоумение в глазах Тамары, пояснил: – Ну, похитители.
– Ничего не требуют, – печально вздохнула жена Былеева. – Даже неизвестно, кто это. А в полицию обратилась в тот же день. Я уже теряю надежду, Глеб, боюсь, что случилось самое страшное. – Ее красивые глаза неподдельно заслезились, и она приложила к ним носовой платок.
Корозов не заметил игры в поведении женщины. Если подозревать, что она неискренна в своем горе, тогда она была просто талантливой актрисой.
Люди, собравшиеся у памятника, все разом, как по мановению волшебной палочки, стали утешать женщину. Глеб обратил внимание, что среди присутствующих не было сына Былеева. Спросить о нем у Тамары он не успел, ибо к нему подступил какой-то мужчина в синей рубахе с короткими рукавами, чуть ниже ростом, с широкими плечами, с цепким взглядом, тяжелым подбородком и небольшим ртом и протянул руку для пожатия:
– Вот какова жизнь человеческая, Глеб, – обратился так, как будто они были тысячу лет знакомы. Между тем Корозов видел его впервые.
– Видишь, как бывает. Раз