Настоящая принцесса и Бродячий Мостик. Александра Егорушкина
Лиза о разговоре со львами. – Пойду попробую проверить…» В саду обитал еще один ее любимец – верблюд у подножия памятника Пржевальскому. Лиза издалека увидела, как блестит в просветах между голыми стволами деревьев его спина, отполированная множеством ребят, которые норовили на нем покататься.
Подойдя поближе, Лиза сразу заметила, что сегодня на Арнольде (а именно так она про себя называла верблюда) не только катались, но и упражнялись в меткости: он был весь облеплен снегом, точнее снежками. Какой-то особенно меткий стрелок ухитрился даже попасть Арнольду в глаз. Лиза решительно бросила мешок с формой прямо на землю и, стащив варежки, принялась отколупывать снег, но снежки успели подмерзнуть в тени и поддавались с трудом.
Пальцы у Лизы скоро заледенели, а руки покраснели. «Бр-р! Вот сейчас еще глаз отчищу, и все…», – она так увлеклась спасением Арнольда, что напрочь забыла о том, зачем пришла его навестить. Но едва Лиза покончила со снежками и стала ожесточенно дуть на озябшие руки, верблюд ощутимо и мягко вздохнул ей прямо в ухо. Лиза вздрогнула и посмотрела на него повнимательнее. «Это ты?» – осторожно спросила она. «Конечно же, я, – отозвался Арнольд гортанным голосом. – Большое спасибо». Лиза уже хотела узнать у него, не болит ли глаз, но тут ее цепко взяла за плечо незаметно подкравшаяся старушенция с выцветшим ридикюлем из порыжелой кожи, которому, как и его хозяйке, на вид было не меньше ста лет.
– Девочка, ты зачем трогаешь скульптуру? – строго спросила она.
– Я не трогаю, – испуганно отозвалась Лиза. – Я так… я снег счищала.
– А на газон зачем залезла? – продолжала настырная старушка.
Лиза хотела было возразить, что все равно зима и на газоне ничего не растет, но, по счастью, обладательница ридикюля заметила неподалеку еще каких-то нарушителей и, забыв про Лизу, поспешила восстанавливать порядок. А Лиза, которая больше всего на свете не любила оправдываться перед такими вот старушками, подобрала мешок с формой и помчалась прочь.
…Она перевела дух только на Петроградской. С карнизов звонко капало, сосульки сверкали, как бриллианты, а из водосточных труб время от времени с грохотом рушилось ледяное крошево. Приходилось то и дело задирать голову и проверять, не целит ли тебе на голову очередная сосулька. И тут Лиза снова услышала какой-то голос, нет, даже два – скрипучие и сварливые, они громко переругивались где-то наверху:
– О, глянь, рыжая идет. А давай ей на голову бабахнемся?
– Да ладно, висим себе и висим. Солнышко, высоко, красивый вид… Бабахнешься – разобьешься, а тебе что, жить надоело?
– Так ведь все равно потом когда-нибудь или упадем, или растаем. Давай хоть напакостим кому-нибудь напоследок, а?..
– Отстань! Дай повисеть спокойно!
– Ага, спокойно, как же! Щас ка-а-ак придут эти, с лопатами да ломами, да ка-а-ак стукнут тебя – мокрого места не останется… вон, смотри, бабулька ковыляет, давай на нее свалимся, а?
– Слушай, ну что ты пристала?! Мало того, что у тебя из носу каплет, так еще зудишь над ухом!
– Это