Поджигатели. «Но пасаран!». Ник. Шпанов
мальчику, бегавшему за ним. Владелица табачной лавки с удивлением глядела на необычно возбужденного художника.
– Пачку «Реемстма», мадам, – сказал Цихауэр, роясь в кармане в поисках денег.
– Берите, берите уж, – хозяйка протянула ему сигареты. – Я запишу.
Она поняла, что пятнадцать пфеннигов были у него последними.
– Приятного вечера, мадам!
В дверях лавочки он столкнулся с новым посетителем.
Когда дверь за Цихауэром захлопнулась, вошедший вынул блокнот и молча взглянул на хозяйку. Без вопросов понимая, о чем идет речь, она отрапортовала:
– Дама. Фамилии не назвала. Голос тот же, что всегда.
– Но называет же он ее как-нибудь?
– Да, кажется, Аста.
– Не кажется, мама, а наверное, – вмешался мальчик, – он всегда говорит: «Аста».
Посетитель взял мальчика за мочку уха и поощрительно сказал:
– Из тебя выйдет толк, малыш!
– Я хорошо знаю, кто вы, потому готов вам служить!.. Хайль Гитлер!..
Покупатель поощрительно щелкнул его по затылку.
3
Эгон провел ладонью по блестящим лацканам смокинга, как бы снимая невидимые пылинки. Отец не выносил неряшливости в костюме. А сегодня, в день его рождения, по заведенному обычаю все должно было быть особенно торжественно. Так же, как тогда, когда Эгон был мальчиком, юношей, молодым человеком, когда вокруг праздничного пирога стояли не шестьдесят пять свечей, а сорок, пятьдесят…
В дверях гостиной Эгон остановился. Он увидел мать, склонившуюся над Эрнстом, развалившимся в кресле с газетой в руках. Фрау Эмма ласково гладила сына по голове. Заслышав шаги, она выпрямилась, улыбнулась Эгону и поцеловала Эрнста.
– Когда я касаюсь губами его лба, – сказала она, – мне слышится аромат невинной юности.
Эгон не выносил, когда мать начинала говорить цитатами из плохих «семейных» романов. Резче, чем следовало, он ответил:
– Вы, мама, переоцениваете невинность этого «мальчика».
– Ах, перестань, пожалуйста, ты всегда стремишься испортить мне настроение!
Сердито шурша платьем, она выплыла из комнаты.
Эгон через плечо Эрнста поглядел в газету. Среди мелких заметок одна остановила его внимание – то было сообщение о смерти Марии Кюри.
– Для нее нашлось всего три строки, а тут же рядом о смерти какого-нибудь бандита напишут целую статью.
– О ком ты говоришь? – спросил Эрнст.
– Мария Кюри!
– Какая-нибудь французская девчонка?
Эгон в изумлении посмотрел на брата:
– Ты не знаешь?
– Я предпочитаю немецкий театр.
– Ты действительно «невинен» до полного идиотизма.
– Но, но!
Эрнст вынул сигареты и закурил. Эгон заметил, что сигареты дорогие, египетские.
– Откуда у тебя деньги? Даже я не могу позволить себе таких.
– Каждый имеет то, что заслужил!
В комнату вошел