Поджигатели. Цепь предательств. Ник. Шпанов
свою ставку в России, то ничто не помешает мне совершить еще один резкий поворот и напасть на нее. Вы поняли меня?
Шверер склонил голову. Ему хотелось на цыпочках выйти из комнаты.
5
В ту тревожную весну 1938 года, когда большая часть Западной Европы была охвачена смертельным страхом войны, во многих ее столицах можно было встретить бледное лицо Фостера Долласа.
Где бы Доллас ни был – на улице ли, в автомобиле, – он то и дело снимал котелок и проводил по голове платком, стирая росинки пота. Потливость была его бичом. Потели руки, шея, голова. Потели при малейшем волнении. Прежде чем подать кому-нибудь руку, он должен был незаметно в кармане обтирать ее. Иначе даже самый выдержанный человек спешил отстраниться от его холодной мокрой ладони.
Март застал Долласа в Париже. Конференция, переговоры следовали друг за другом; свидания, явные и тайные, происходили изо дня в день, – в посольствах, банках, кабаках, гарсоньерках разведчиков и в салонах депутатов. Доллас был неутомим. Казалось, его не занимало ничто: ни весеннее парижское солнце, ни робкая зелень бульваров, ни по-весеннему четкий стук женских каблуков по тротуарам. Дело, дело, дело – это было единственным, о чем он говорил, о чем способен был думать.
В мартовское утро, если можно считать утром время, когда солнце подошло к зениту, Доллас отпустил таксомотор у Иенской площади. Заложив руки за спину и наклонив голову, словно боясь, что, глядя на прохожих, может отвлечься от своих мыслей, он мелкими шажками устремился к улице Шейо, где помещалось американское посольство. Дойдя до угла улицы Фрейсинэ, откуда был виден подъезд посольства, он заметил хорошо знакомый ему автомобиль посла.
Это показалось Долласу странным: ведь они условились с Буллитом именно на это время. И беседа вовсе не должна была быть краткой.
Доллас на мгновение остановился, отер вспотевшую голову, держа котелок на отлете и помахивая им. Потом засеменил еще быстрее.
Буллит не дал ему даже поздороваться:
– Не раздевайтесь, – прямо садимся и едем к одному моему другу. Будем есть простоквашу и любоваться прелестной женщиной.
– Странная комбинация, – проворчал Доллас.
– Ее муж – нечто среднее между пресвитерианским проповедником и Зигфридом. Забавный малый. Безобиден, как теленок.
– Вероятно, именно это вас больше всего и устраивает, – язвительно заметил Доллас.
Буллит расхохотался и вместо ответа выразительно подмигнул. Доллас достаточно знал своего спутника, чтобы понять: его влечет не странный хозяин дома и уж, во всяком случае, не простокваша.
Адвокату было совсем не по душе ехать куда-то ради того, чтобы занимать загадочную личность, пока посол будет флиртовать с женой этой личности. Он недовольно спросил:
– Быть может, встретимся в другой раз?
– Не дурите, Фосс. – Буллит дружески ударил его по колену. – Если я скажу вам, как зовут этого малого, то чтобы только иметь возможность