Они окружали Сталина. Рой Медведев
и делам, а не наоборот. В его представлении лозунги были высшей реальностью, а житейские нужды и проблемы – чем-то производным. А проблем хватало, и не только экономических. По Украине каждый год от лета до лета гуляла эпидемия скарлатины, в 1927 году добавился брюшной тиф. Тогда же произошло сильнейшее землетрясение в Крыму, сопровождавшееся человеческими жертвами. Десятки тысяч людей остались без крова. Крым был тогда отдельной союзной республикой. В Харькове был образован Всеукраинский комитет помощи Крыму, Петровский подписал специальное обращение к украинским трудящимся с призывом о помощи. По-видимому, Каганович совершенно не участвовал в подобных, не имевших идеологического оттенка, делах.
Он усмотрел национализм в произведениях писателя М. Хвылевского, но вновь столкнулся с возражениями Шумского. Оппоненты Кагановича нашли поддержку в литературных кругах, а также в компартии Западной Украины. Эта партия действовала на территории Польши, но руководство ее находилось в СССР. Разгорелся острый конфликт. Каганович дошел до обвинений КПЗУ во вредительстве, а на одном из заседаний Политбюро ЦК КП(б)У цинично заявил, что не знает, на чьей стороне в случае войны против СССР будет КПЗУ[62]. В результате Шумского перевели с Украины в другое место, часть руководителей КПЗУ арестовали, и о положении в этой партии была принята резолюция Исполкома Коминтерна, пространная и решительная: «КПЗУ должна повести борьбу со всякими шатаниями в национальном вопросе и, прежде всего, с опасностью украинского национализма».
Лазарь Каганович в 1927 году очень много ездил и часто выступал. Он объехал 10 приграничных округов (Волынь, Бердичев и др.), повсюду поднимая одни и те же темы: обострение международной обстановки, борьба с оппозицией Троцкого – Зиновьева, украинизация и борьба с национализмом.
Центральное место, безусловно, занимал вопрос о партийной оппозиции. В конце года предстоял очередной съезд партии, и обе стороны понимали, что нынешняя схватка может оказаться последней. По указанию Москвы повсеместно организовывались «парттройки» для разбора персональных дел оппозиционеров. Исключения из партии следовали одно за другим. Появились и публичные заявления о разрыве с оппозицией. Раскаявшихся с легкостью принимали обратно в партию: в Гражданскую у всех большевиков были не только общие идеи и враги, но и общий риск, а это придавало человеческим отношениям оттенок братства. Поэтому даже исключенного оппозиционера на эмоциональном уровне многие еще воспринимали как «своего», и лидерам приходилось считаться с такими настроениями.
13 октября ЦК комсомола Украины исключил из организации 17 фракционеров, днем раньше в Москве из партии исключили видных большевиков Е. Преображенского, Л. Серебрякова и Я. Шарова «за организацию нелегальной антипартийной типографии в союзе с беспартийными буржуазными интеллигентами»[63]. Такова была обыденная практика.
27–28 октября пленум украинского ЦК обсуждал республиканский пятилетний план. Каганович отмалчивался.
Пролетарий. Харьков, 1927. 4 нояб. С. 2.
Там же. 13 окт. С. 1.