Тайны Шлиссельбургской крепости. Николай Коняев
много энергии и изобретательности было растрачено Петром Великим в борьбе с собственными сыном и внуком, – становится страшно…
7
К сожалению, даже когда были опубликованы документы, связанные с делом царевича Алексея, наши историки (за исключением, может быть, только М. Погодина и Н. Костомарова) больше занимались и продолжают заниматься попытками оправдать Петра I, нежели анализом подлинных причин трагедии.
Стремление вполне понятное…
Эти историки, следуя в кильватере политики культа Петра, и здесь, заранее, априори переносят всю вину за дальнейшие события на Алексея, дабы нечаянно не бросить тень на монументальный образ Петра Великого.
Между тем мотивы антипатии Петра I очевидны и легко объяснимы.
Алексей был сыном от нелюбимой, более того – ненавистной жены. И какие бы способности ни проявлял он, как бы терпеливо ни сносил упреки и притеснения, – всё это не имело значения для отца, не могло переменить его мнения о сыне.
В деспотически-самодержавном сознании Петра I личностное легко сливалось с государственным, переплеталось, подменяло друг друга.
В царевиче Алексее – сыне от ненавистной жены Евдокии Лопухиной – Петр I видел прежде всего то русское, духовное начало жизни, которое он стремился выкорчевать навсегда, по всей стране…
И даже если допустить, что Алексей и по характеру своему, и по душевному складу, и по воспитанию олицетворял только русскую косность – а это все-таки ничем не подкрепленное допущение! – то всё равно: можно ли от живого человека требовать, чтобы он вот так, вдруг, переменил свою душу?
Потребовать-то, конечно, можно, только вот исполнить подобное требование не удавалось еще никому…
Сам Петр наверняка понимал это.
И Алексей тоже понимал, что требование «нелицемерно исправиться» на самом деле содержит приказ самоустраниться, каким-то образом самоуничтожиться, освобождая дорогу только что родившемуся «Шишечке».
Достойно и мужественно Алексей ответил отцу, 31 октября, что он отказывается от притязаний на престол и просит отпустить его в монастырь.
Но Алексей – не для Петра, а для уже родившегося «Шишечки»! – опасен и в монастыре.
В царевиче Алексее видит измученная страна избавление от тягот и несправедливостей петровского режима. Алексей – надежда огромной империи, миллионов и миллионов людей. И кто даст гарантию – нашептывали Петру сановники, которые не знали ни Бога, ни совести, – что оскорбленная, растоптанная русская старина не выведет Алексея из монастыря после смерти Петра? Не провозгласит царем, отталкивая от престола обожаемого «Шишечку»?
Нет, Петр и сам видел, что нет этой уверенности.
А раз так, значит, и действовать нужно иначе. Алексея необходимо не в монастырь заточить, а уничтожить физически. Тем более что вместе с ним будут уничтожены и надежды страны на возвращение к тому пути, по которому шла Святая Русь…
Совершить задуманное казалось непросто. Все-таки Алексей был законным наследником