Пассажир. Жан-Кристоф Гранже
вопрос отчасти служило присвоенное им имя. Как он сразу не догадался? Бонфис[18] – говорящая фамилия. Он всеми силами стремился стать «хорошим сыном». Значит ли это, что на самом деле он был сыном недостойным? В этом контексте история про убийство отца приобретала совсем иное звучание. Это – улика, пусть и замаскированная, извращенная, деформированная загадочными шестеренками подсознания.
Фрер встал из-за стола и, сунув руки в карманы, принялся мерить шагами гостиную. Мысли громоздились одна на другую. Чтобы вылечить великана, ему придется одну за другой разоблачить все его фальшивые личности, пока он не доберется до исходной. Подлинной личности.
Но пока он не знал даже, каким по счету психотическим бегством – вторым, третьим или десятым – было вызвано появление на свет ковбоя по имени Паскаль Мишелль. Зато он не испытывал ни малейших сомнений в том, что психика этого человека хранит в себе следы каждого выдуманного имени и характера. Они таятся в закоулках его души. Так ледник хранит следы ежегодных дождей. Значит, надо копать. Зондировать почву. Анализировать каждую деталь. Чтобы пробиться сквозь наслоения подсознательной памяти, он использует все имеющиеся в его распоряжении средства. Гипноз. Амобарбитал. Психотерапию…
Фрер пошел на кухню выпить холодной воды. Машинально выглянул в окно. Никого. Никаких людей в черном. Может, они ему приснились? Он выпил второй стакан воды. И, уже ставя его в раковину, вдруг понял нечто очень важное для себя. Почему он с таким упорством добивается поставленной цели – расшифровать историю Бонфиса? Потому что это позволяет ему зачеркнуть собственные воспоминания о смерти Анны Марии Штрауб. Об ответственности психиатра, нарушившего профессиональную этику.
Сосредоточиться на чужой боли, чтобы отвлечься от своей…
На следующее утро всю дорогу до Гетари Матиас Фрер думал об Анаис Шатле. Он и проснулся с мыслями о ней. Вспоминал ее лицо и ее голос.
– Вы замужем? У вас есть дети?
– Неужели я похожа на замужнюю женщину? Тем более мать семейства? Нет, для этого я еще не созрела.
– А для чего созрели?
– Для знакомств через Интернет. Всякие социальные сети.
– И как, удачно?
– Ну, скажем так, для сыщика у меня довольно тонкое чутье…
Чуть позже уже она задавала ему вопросы:
– Почему вы стали психиатром?
– По призванию.
– Неужели вам нравится копаться в чужих мозгах?
– Я не копаюсь в чужих мозгах. Я лечу людей. Стараюсь облегчить их страдания. Если честно, мне кажется, что ничего интереснее в мире нет.
Девушка прикусила нижнюю губу. Как и при первой встрече, он вдруг интуитивно почувствовал, что Анаис Шатле когда-то была пациенткой психиатрического отделения. Или, во всяком случае, имела серьезные психологические проблемы.
Подтверждение своей догадки он получил несколько минут спустя. Она наливала ему в бокал вино, и он обратил внимание на ее запястья, исчерченные кривыми и узловатыми полосами
Bonfils