Жаворонки ночью не поют. Идиллия Дедусенко
значительности, что и мешало Зойке заходить в дом Зелениных запросто. Один Паша чувствовал себя здесь легко и свободно.
Зойка украдкой глянула на часы: Лёня опаздывал уже на тридцать минут. Может, и совсем не придет? «А мне-то какое дело?» – урезонивала она себя, но ею, как и Ритой, овладело беспокойство, которое они обе тщательно скрывали. Рита снова будто мимоходом глянула на часы, крикнула матери, которая уже была на кухне:
– Мамуля, у нас часы не отстают?
– Нет, нет! – Елена Григорьевна вошла в комнату. – Риточка, режь пирог, угощай друзей.
Рита, стараясь не смотреть на часы, принялась резать пирог. В этот момент вошел Лёня. В руках у него было несколько веточек с набухшими почками – они налились соком от долго стоявшего тепла, хлынувшего на землю сквозь «весеннее окно».
– Извините, девочки, задержался, – как всегда, просто и мягко сказал Лёня. – Хотел вас чем-нибудь удивить. Вот и сбегал в лес.
Рита радостно выскочила из-за стола:
– О-о-ой, како-о-ое чудо! Мама, посмотри, какая прелесть!
Елена Григорьевна, принимая «букет», сказала:
– Да, да, чудо! Всё как раньше, как раньше. Даже не верится, что война.
А над столом раздался голос «главного информатора школы» Генки Сомова:
– Сеньоры и сеньориты! Вас ожидает ещё один сюрприз!
– Интере-е-есно! В моем доме и без моего ведома! – шутливо возмутилась Рита.
– Так это же твой сюрприз.
– Мо-о-ой? – удивилась Рита.
– Ну да, романсы нам споёшь. «Слушайте, е-если хоти-и – ите…»– изобразил Генка.
– Откуда знаешь? – быстро спросила Рита.
– Я всё знаю, на то я и «Соминформбюро».
– Боже мой, да что тут такого? – сказала Елена Григорьевна, ставя на стол вазу с веточками. – Это я ему сказала, что ты недавно разучила несколько романсов. И пообещала, что ты споёшь.
– Правда, Рита, спой, – стали просить друзья.
– Артистка из народа не должна отказывать народу, – резюмировал Генка.
– Я и не собираюсь отказывать! – весело сказала Рита и сняла со стены гитару.
Слушать её было приятно: свежий чистый голос лился легко и свободно. И держалась Рита так непринуждённо, словно всю жизнь только тем и занималась, что выступала на сцене. Зойка с затаённым восторгом слушала её и думала, как она, в сущности, ещё мало знает эту добрую, красивую и талантливую девчонку. Ею нельзя не восхищаться. Зойка украдкой глянула на Лёню: тот не сводил с Риты удивлённо-радостных глаз. Зойка понимала, что это естественно и справедливо (сама она так петь не умела), но ей вдруг нестерпимо захотелось домой. Она понимала также, что не может сейчас встать и уйти, это будет странно и обидно для товарищей, которые собрались здесь по поводу её выздоровления. Пусть это действительно только повод, но её смятение, в котором она и сама не может разобраться, не должно испортить настроение всем остальным. И Зойка, как с ней нередко бывало, «вжалась», ушла в себя, словно отстраняясь от общего веселья и пытаясь стать ещё более незаметной, чем ей самой это