Исповедь неудачника, или История странной любви. Идиллия Дедусенко
моё крушение.
Глава 2
Я открываю глаза и не сразу понимаю, где нахожусь. Вокруг много белого. Ну, на то она и зима. Хотя нет, это не снег. Это белые стены, белые кровати, белые люди… Вернее, люди в белых халатах. Наконец до меня доходит: я в больнице. А что же тогда мои похороны – всего лишь неприятный сон? Или это всё-таки моя беспокойная душа, которая будет витать где-то поблизости от тела ещё сорок дней, не даёт мне расстаться с прошлым? Ведь всё, что я сейчас видел, очень похоже на правду. И Лоо, и шарик, и книги, и первая выкуренная мною сигарета, и первый стакан вина – всё это было в моей жизни. Тяжёлые веки снова смыкаются, а мне кажется, что я слышу чей-то радостный возглас:
– Он очнулся! Он открывал глаза!
– Тебе показалось, – возразил низкий женский голос. – Смотри, я колю руку иглой, а он не реагирует.
– Но я видела! – настаивал звонкий голос.
Мне хотелось вновь открыть глаза и подтвердить: да, я очнулся! Но сил не было ни на что, я не мог даже пальцем пошевелить, а веки словно склеились. Нет, никак не разомкнуть!
Пытаюсь понять, может, я всё-таки ещё жив? Хочу вспомнить, как попал в больницу, но перед закрытыми глазами почему-то опять всплывают картины детства. Беззаботного детства, когда жизнь представлялась мне гладкой дорожкой, расстеленной для меня заботливыми руками мамы и бабушки.
Отца не помню, потому что он умер в год больших перемен, которые потом назовут переходом страны на рельсы демократии. Вслед за ним ушли в мир иной и его родители, а дед со стороны мамы умер за несколько лет до моего рождения. Я долго не понимал, как тяжело было малообеспеченным женщинам растить двух пацанов, когда в стране с довольно устойчивыми социальными условиями резко поменялся политический и экономический формат. На первый план выплыли деньги, а их-то у нас как раз и не было. Бабушкина пенсия в одночасье превратилась в жалкое пособие, и ей пришлось вернуться в научно-исследовательский институт, но на такую же жалкую зарплату. Мама после работы бежала из библиотеки вечерами к юным балбесам, чтобы вдолбить в их тупые головы хоть какие-то знания английского языка. Бабушка живёт в соседнем городе, в трёх часах езды от нас. При первой возможности она приезжала и привозила деньги. В общем, они обе старались сделать всё для того, чтобы мы с братом не чувствовали себя ущербными.
Неполноценность собственной жизни я стал ощущать в старших классах, когда начал понимать, что такое разный достаток. Угораздило же меня попасть в друзья к сыну местного миллионера! Мы учились вместе с первого класса, и я часто бывал у них дома ещё тогда, когда его отец, как и мой, был обыкновенным инженером. В новых условиях он быстро сориентировался и занял свою нишу в торговле новой бытовой техникой. Они обзавелись коттеджем. Бывая у них теперь, я остро ощущал разницу между их и нашими возможностями. Но я не завидовал Владу, нет! Я не завидовал его заграничным шмоткам, довольно крупным ежедневным суммам на мелкие расходы и даже мобильнику, которым из тридцати учащихся нашего выпускного класса владел