Легенды и боги древних славян. Александра Баженова
(во многом вторичному) всего две тысячи лет, на Руси – одна тысяча. Но оно утверждает, что от него все и пошло, а до того было невежество, мрак, скотство. Также и большевики стояли на том, что история началась с 1917 года, а до того был невежественный царизм, повсеместная неграмотность, «мракобесие» церкви. История повторяется.
Никто не желает замечать, что часто употребляемая формула в оправдание христианства: «нет ни эллина, ни иудея» – давно устарела и обнажает лживость предполагаемого интернационального равноправия, ибо эллина, как народа, нет уже более двух тысяч лет, а иудей жив… Где же в интернационале равенство?
Академик О.Н. Трубачев, который очень переживал то, что с утратой отеческой Веры, пришествием, как он считал, «революционным», в мир славян разных конфессий поздних религий, произошел и разрыв славянского единства, писал: «В наше время, столь характерное острыми дефицитами, ДЕФИЦИТ ЕДИНСТВА, возможно, один из самых острых».
Он анализировал наступление христианства на Русь: «… Прежнюю веру отцов, выраставшую как бы из земли, вечную и ниоткуда не пришедшую, «свою», сменила книжная вера, христианство, не сразу укоренившаяся даже в городах, а в села, остававшиеся дольше языческими, новая вера пришла еще позже. Но в языке постепенно обесцениваются все более или менее оценочные слова; когда масса простого народа стала официально христианской, само обозначение христианина тоже оказалось «сосланным в село», словно вслед за язычниками первых времен, потому что в своей народной форме – крестьянин — слово стало названием рядового земледельца. Случай этот довольно оригинальный, так как из всех языков народов, охваченных христианизацией, как будто только в русском обозначение христианина превратилось в обозначение землепашца, потеснив исконное славянское селянин (в украинском и белорусском крестьянин по-прежнему называется древним словом селянин). Что-то отдаленно напоминающее историю русского слова крестьянин произошло с аналогичным исходным обозначением во французском языке (cretin – «слабоумный человек, кретин, идиот», в сущности, народная форма от латинского cеristianus «христианин»)…
У гонимого язычества путь был один – сначала на окраины Руси, потом – в уголки людских душ, в подсознание, чтобы там остаться, видимо, навсегда, как бы мы ни называли это – суеверием, пережитками или пережитками пережитков, как бы мы ни игнорировали все эти виды двоеверия. Не считаться с ним – напрасное занятие, ибо в двоеверии открывается своего рода отрицательная преемственность, то есть единство культуры. Конечно, говоря о единстве русской культуры, мы подразумеваем более высокое содержание и более фундаментальную преемственность… Мы говорим о неразрывности культуры в понимании Джона Бернала: «Древняя культура влияет на современную через посредство неразрывной цепи традиций, лишь последняя часть которой является письменной традицией». Таким образом, устремив вначале свои мысли к «тысячелетию русской культуры», мы отнюдь