Плутоний для Фиделя. Турецкий гром, карибское эхо. Анна Гранатова
из которых возвещал о чуде человеческой воли и свободолюбивого духа. При свете этих вечерних огней кто-то читал, кто-то был погружен в раздумье, кто-то рассказывал другу или возлюбленной сокровенное. И каждому из этих живых огоньков нужна была пища: цель, заставляющая человека двигаться вперед, сопротивляться и познавать себя в борьбе с препятствиями и трудностями. И, вырывая у вечерней природы ее тайны и всеобщую истину, люди прокладывали себе путь к вечным вопросам: откуда ты и куда идешь? Кто твои родные по крови и кто – родственные души? Веришь ли ты в справедливость, в братство людей или только в деньги и звериную конкуренцию? Что такое счастье, любовь? В чем смысл твоей жизни?
– Наша революция многим в Штатах кажется невероятной. Кучка отчаянных головорезов без денег и достаточного количества оружия вышла против многотысячной армии Батисты и победила ее. И знаете, почему нам это удалось? – Фидель закурил сигару, и кольца пряного дыма потекли сизыми стройками в ночном воздухе. – Капиталисты этого никогда не поймут, потому что они мыслят единственной категорией: деньги. Но это всего лишь железные монеты или бумажки. Не деньги имеют подлинную силу, а идеи. Деньги – всего лишь средство для чего-то, и если нет цели, толку от них, как и других безликих предметов, немного, они просто протекут между пальцев как вода – и все. На деньги можно что-то купить или обменять, но только не настоящую победу. Потому что побеждают не вещи, а личности. Побеждает дух и воля.
Темнело стремительно, как это всегда бывает в тропиках и экваториальных широтах, кровавое зарево заката над Атлантикой смыла голубая акварель надвигающейся ночи. А потом вступившая в свои права теплая южная ночь растянула бархатный синий плащ над островом, и луна, напоминающая хрупкое перламутровое блюдо японского фарфора, величаво поднялась над горизонтом.
Фидель приказал развести костер над обрывом. Затрещали поленья, и резко метнулись тени, испуганные рыжим лисьим хвостом пламени. В отступившем мраке высветились высоченные метелки сухой травы, пальмовые черные веера и ветви акаций с круглыми как монеты листьями. Над костром, перевитый дымом, сверкая, дрожал ночной воздух.
На сумеречном просвете неба темнели рыжие черепичные крыши и клубы облаков, напоминающие черничное мороженое. Море, обведенное по горизонту золотой нитью, устало дремало. В скалистых проемах темных береговых ям шумно вздымалась и опадала вода: море дышало. Бледно светились звезды, и монотонно верещали цикады, мрак усилился тревогой южной ночи, всегда предшествующей рассвету.
Спустя годы об этом эпизоде Фидель Кастро рассказал на конференции 2002 года, посвященной Карибскому кризису в Гаване (далее цит. по: С. Микоян. «Анатомия Карибского кризиса», с. 72).
«Мы приехали на гору Гран-Пьедра на джипах из Сантьяго, – вспоминал Фидель. – Я поручил приготовить там еду и ночлег. Но ничего этого не было сделано по причине безалаберности тех, кому это было поручено! В столовой у рабочих нашлись какие-то банки с сардинами, черствый хлеб, еще