Ложь. Петр Краснов
С какого года в партии?..
Угрюмый человек повел плечами, тяжело вздохнул и молчал.
– Да ты, товарищ, не стесняйся. Я тебя насквозь вижу. Луганский?.. Злые глаза опустились к земле.
– С какого года?..
– С 1914-го, – рывком, со злобой, выплюнул тот.
– Выходи!
Конвой, следовавший за комендантом, схватил вышедшего и толкнул его в сторону. Арчаков пошел дальше.
– Коммунист?..
– Ваше благородье, – кричали сзади, – это ж Файнштейн… самой он коммунист. Он нас и мутил супротив вас идти, и Ягодка с ним, вот он, Ягодка, третий с флангу стоит – обои коммунисты. Выходи, брат, Ягодка, чего там бузу разводить, братву подводить. Он, Ягодка-то, ишшо когда, в царское время, при Государе Ампираторе, этим самым на заводе занимался…
Быстро и легко шел отбор. Ловкая, хорошо пригнанная одежда, кожаные куртки, добротные сапоги, злые лица, угрюмо сосредоточенные, безнадежные, выдавали коммунистов.
Комендант остановился против невысокого, длиннорукого парня, неуклюже одетого в солдатскую шинель. У него были курчавые черные волосы, и бледное, смертною бледностью покрытое лицо, с большими, умными черными глазами. Глаза эти то загорались мрачным огнем, то погасали, и тогда лютая тоска была в них.
– С какого года? – касаясь стиком груди задрожавшего мелкою дрожью человека, спросил Арчаков.
– Ни с какого, – последовал быстрый ответ. – Никогда в партии не был, и всею душою сочувствую добровольцам.
– Вы его, братцы, знаете?..
Красноармейцы загудели:
– Вовсе мы его не знаем…
– Никогда такого не видали…
– Откеля взялся, приблудился, не знамо, не ведомо…
– Он и на человека не похож…
– Чистый жид…
– Какой-сь то, кубыть, из скубентов…
– Ночью к нам откуда-то втиснулся…
– Наша рота пестрая, всего третий день из деревни… Мы билизованы вовсе недавно…
– Ты кто такой?
– Артист.
– И коммунист, конечно?..
Спрашиваемый пожал плечами. По его опухшему, белому лицу текли крупные капли пота:
– Ну, когда вы лучше моего знаете…
– Фамилия?..
– Бродский.
– Громкая фамилия!.. Выходи!
– Бож-жа мой!.. Да зачем я буду выходить, когда я вовсе ни в чем не виноватый? Ну, они тоже забирают. Они с ружьями, с наганами, разве я могу какое сопротивление оказывать?.. Какой я коммунист? Я даже, может быть, такой же коммунист, как и вы…
– Выходи!..
– Господин полковник! Да зачем так?.. Так, ведь, вы же белые?.. Должна же у вас быть справедливость? Вы не большевики какие-нибудь?.. Вы спросите госпожу Могилевскую, так она вам скажет, чи я коммунист, чи нет?
Арчаков еще раз внимательно, с головы до ног, осмотрел Бродского. Он колебался. В этом некрасивом, нескладном еврее не было той трусливой наглости, по которой он угадывал, всегда без ошибки, коммунистов… Большие, черные, с поволокой, глаза,