Зимнее лето весны. Дарья Донцова
вырубить телефон на фиг? – продолжала негодовать Яна. – Вот зараза приставучая!
– Правильное решение, – кивнула я.
– А как? – спросила она. – Куда нажать?
– Вы не умеете отключать аппарат? – удивилась я.
– Мне его Лешка сегодня утром подарил, – кокетливо улыбнулась Яна, – на трехлетие свадьбы. Раньше у меня была старенькая модель, такая, что из кармана вынуть стыдно, вот Лешик и решил меня порадовать, купил самый навороченный. Но я еще в нем не разобралась.
– Сверху есть маленькая кнопочка, давайте покажу… – предложила я. – У меня похожая модель, правда, чуть попроще. Вот здесь нажмите!
– Точно! – обрадовалась Яна, когда аппарат перестал звонить. – Фу, надоел! Правда, классный подарок?
– Шикарный.
– Как бы не потерять!
– Я свой постоянно ношу на специальном шнурке.
– Ой! А сейчас-то он где?
– В машине, крепление оборвалось. Попью кофе и куплю новую тесемку. Хорошо, что не потеряла телефон, как всегда! Утром уронила, я замок вроде зажала, а потом он опять свалился.
– Януся, – крикнул в этот момент симпатичный парень в белом халате, выглядывая из-за двери с надписью «Только для персонала», – иди сюда!
– Побегу, – подскочила Яна, – Лешик зовет.
– Удачно вам отметить годовщину свадьбы! – пожелала я.
Девушка широко улыбнулась и понеслась к мужу.
Я осталась сидеть одна. Несколько минут тупо разглядывала себя в зеркало и вдруг сообразила: Анна Михайловна Викторова соврала. Я никак не могла одиннадцатого мая сидеть в кустах около таунхауса в красном платье с меховой накидкой. Самое интересное, что у меня есть подобное одеяние. Вернее, оно не мое, а Томочкино. Одиннадцатое мая – день основания издательства «Марко», дату празднуют широко, справедливо полагая, что это замечательный пиар-повод. Хозяин «Марко» снимает пафосное место, шикарный ресторан, и устраивает помпезную тусовку. Приглашенных море, водка рекой, закуска грузовиками, веселье через край, вход в вечерних нарядах. Я влезла в Томочкино платье и, по настоянию подруги, накинула на плечи мех. Не очень люблю носить шкурку пушистого зверька, но Томуська решительно заявила:
– Платье очень открытое, лучше надеть горжетку. Не спорь, один раз помучаешься, зато затмишь всех.
Через короткое время после «общения» с тем, что при жизни было норкой, у меня начались насморк, кашель, из глаз полились слезы, а шея и плечи зачесались, кожа горела так, словно ее кусали сотни злобных муравьев. Сообразив, что у меня аллергия на мех, я пошла в туалет и сняла его. Беглый взгляд, брошенный в зеркало, сказал – необходимо возвращаться домой. Платье и правда очень открытое, и сейчас все выставленные напоказ части тела писательницы Виоловой выглядели отвратительно. Если я вернусь в зал без накидки, присутствующие начнут шарахаться от дамы, похожей на ребенка, больного корью, – красные пятна разного размера ярко выделялись на моей белой коже. Пришлось, прикрывшись все той же горжеткой, шмыгая носом, спешно убегать. На тусовке я провела от