Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников. Леонид Резников
подняться во второй раз, другим это удавалось, но они, пройдя несколько шагов, оступались и вновь падали. Третьи и вовсе занялись каким-то странным делом, не имеющим отношения к профессии разбойников и грабителей: они снимали с бледных лысых голов чалмы, обеими руками насыпали в них песок и, резко переворачивая, делали куличи. До каравана никому из разбойников не было совершенно никакого дела. Один из разбойников, самый молодой и безбородый честно пытался вразумить остальных, но его никто не слушал. Молодой, словно ошалелый, носился туда-сюда, ругался, уговаривал, подстегивал разбойников никому в караване неизвестными резкими словами, пытался расшевелить тех, кто решил вдруг вздремнуть и топтал куличики горе-строителей, но никто на него не реагировал.
Охранники каравана в молчаливом недоумении опустили оружие, переглядываясь и пожимая плечами. Некоторые из них начинали к чему-то принюхиваться, ведь разбойники появились с наветренной стороны, и очередной порыв горячего ветра донес до обоняния путешественников странные запахи, незнакомые правоверному мусульманину. Однако праведниками в караване оказались далеко не все.
– Да ведь они пьяны! – воскликнул один из торговцев, поводя носом.
– Что? Как? – не поверил ему владелец каравана. – Это невозможно!
– Да вы посмотрите на их рожи! Они красные, как… как задница павиана. Видать, разморило на солнышке! – захохотал охранник, стоявший впереди всех.
– Никогда не видел павиана, – честно признался хозяин каравана. – Но по-моему, очень похоже.
– Как же похоже, когда вы его даже не видели, почтеннейший Рахимбай? – усмехнулся торговец.
– Да какая разница, на что это похоже! – лишь отмахнулся тот. – Главное, они сегодня не будут на нас нападать.
– Вы так считаете? – не согласился с ним другой торговец – толстый, вечно потеющий Абдулла. – А мне кажется, этот странный молодой человек пытается идти в нашу сторону.
Тот, кого назвали молодым человеком, действительно приближался к каравану, волоча за собой по песку саблю, ставшую почему-то неимоверно тяжелой. Молодой человек тяжело дышал, из его распахнутого рта свешивался язык, остекленевшие глаза смотрели в одну точку, а его самого нещадно мотало из стороны в сторону. Сабля оставляла на песке причудливые зигзаги.
– Эй, вы, проклятые торгаши! – заплетающимся языком пробормотал Махсум. – Оставьте шмотки и мотайте отсюда подобру-поздорову – мы вас не тронем!
– Я что-то не понял, – Рахимбай повернул голову к Абдулле, обмахивающемуся свободно свисавшим концом чалмы, и удивленно вскинул брови, – это он нам?
– Мне кажется, этот презренный нахал, возомнивший себя разбойником, пытается оскорбить нас, – следом за Рахимбаем возмутился Абдулла. – Эй, охрана! – махнул он рукой. – Наставьте этого наглеца на путь истины. Только недолго, нам пора двигаться дальше.
Охрана, обрадованная тем, что им наконец нашлось занятие