Записки психотерапевта. Многообразие экзистенциального опытаобразие экзистенциального опыта. Наиль Рашидов
человек, ожидающих связи. Когда Андрей произнес: «Марсель», воцарилась такая тишина, которую можно было бы назвать хрустальной. Люди на почте немного оцепенели и сами стали участниками мистерии, впрочем, как и мы. Изредка раздавалось: «Ола Магаданской – первая кабина», «Мыс Шмидта – третья кабина», «Сеймчан – вторая!» А мы всё ждали. Но ждали и те, кто уже поговорил со своими на мысе Шмидта, Оле и Сеймчане, никто уже не уходил, и глаза у всех загорались особым светом. «Дойдет сигнал или не дойдет?» Люди вдруг открылись, стали улыбаться просто так – мы все превратились в маленькую дрейфующую льдину, – и тут раздалось: «Марсель – вторая!»
А в гостинице мы достали неприкосновенный запас – медицинский спирт для переносного итальянского полиграфа «Галилео» – и выпили отдельно за Андрея и Илону и за новую запись в журнале почты Сусумана: «Марсель – пять минут».
Рыцарь Круга
Памяти Владимира Матвеевича Летучего
Мы с некоторым сожалением минуем три важнейших периода развития: детство, юность и становление «Я» с соответствующими периодами формирования физического, психического и социального миров, с их беззаботностью, выбором и экзистенциальным расщеплением. Почему с сожалением? Потому что они неповторимы и уникальны и потому что именно там и зарождаются и феноменология человека, и его рок, и его судьба. Как и в шахматах, где следует стремительно и безошибочно разыгрывать дебют, чтобы оказаться в миттельшпиле с инициативой и конструктивной агрессией, так и в жизни рекомендуется не задерживаться на этапах пубертата и юности, как можно быстрее «сжечь» эти состояния, наполненные безмятежностью и нарциссизмом, и как можно быстрее стать взрослым. И в шахматах, и в жизни это необходимые условия для осуществления приемлемого эндшпиля. Не стоит описывать досадные картины подобной задержки, они хорошо представлены в терминах инфантильного развития.
Мы минуем эти периоды с благодарностью – каждый из них достоин отдельного исследования, но не до них нам сегодня, сегодня мы со всех ног спешим к крохотному стихотворению Уолта Уитмена «Красивые женщины»:
Женщины сидят или ходят, молодые и старые,
Молодые красивы, но старые гораздо красивее.[3]
Слова такие простые, такие известные, но пройдут они мимо вашего сердца и не зацепят, если вам не удастся их пережить, а пережить их возможно, когда вы выйдете – вырветесь – из рамки обыденного. Дж. Батлер Йейтс, ирландский поэт, говорил в таких случаях о Видении. Это и произошло со мной в раннее октябрьское утро в МОНИКАХ. Но если не рассказать о теме Круга у В. Набокова, особенно в его повести «Пнин», и о моем раннем детстве в Химках, куда были перевезены немецкие заводы ФАУ, о переводчике Михаиле Паланде, подарившем моему отцу огромную немецкую корзину, которая стала моей колыбелью, и гораздо позже – о моем интересе к поэзии Готфрида Бенна («Прекрасная
(Пер. К. И. Чуковского)