Взгляд во вне. 13-й аспект понимания. Роман Николаевич Адерихин
Можно, конечно, поднять дискуссию о том, является ли актом объяснения та, которая ведет к негативным последствиям, однако в данном случае это не тема нашего исследования.
Содержательной же характеристикой негативного акта удовлетворённости и его понятийным выражением выступает «антиобъяснение».
Как говорил К. Г. Юнг, «тип есть определённая форма, а архетип есть нечто бессознательное. Типы настолько расширяются при их изучении до пространных символико-исторических связей, что основополагающие психические элементы берутся из той неопределённо переливчатой многоформенности, которая превосходит возможности человеческого представления как такового».[51]
В процессе самого объяснения, как мы уже сказали, существует опасность попадания в «антиобъяснение». Это происходит тогда, когда под единичное понятие (смысловое и атрибутивное) подстраивается множество атрибутов выражения и проявления «форменности», которое порождает запутанность за счет множественности мнений по поводу воспринятого. Каждый акт объяснения не направлен на ограничение смысла, но лишь усугубляет ситуацию по изучаемому направлению.
Из этого следует, например, что понятие «груша» в своей простоте и «минимальной атрибутивности» обладает большим консенсусом по поводу ее понимания, нежели, например, понятия «свобода», «воля», «право» и т. п.
Наш разум справедливо ищет простоту при ответе на вопрос о смысле данных понятий путем вычленения фактов единичного опыта акта восприятия.
Например, понятие «красота» реализуется в конкретизируемом состоянии «мама», «бабушка», «дерево», «солнце», «цветы» и т. п. То есть объяснение в этом смысле предстает как процесс по минимизации атрибутивной составляющей таких архетипичных понятий, которые, по своей сути, для нас бесконечно «смысло-атрибутивны» и «многоформенны».
Простота является одним из элементов проявления того, что мы зовем актом «удовлетворенности».
Акт удовлетворенности, таким образом, зависит от логических посылок и степени проявления таких категорий, как «конечность» и «итоговость».
Скажем, например, что нам нужен переводчик для ведения успешных переговоров министров двух стран. Найдя такового, нам необходимо его спросить, является ли он переводчиком? В случае получения положительного ответа мы берем его на работу. Далее, при встрече министров двух стран выяснится, что переводчик действительно является переводчиком, однако не с французского языка, так как присутствует представитель Франции и как того требуют обстоятельства, а, например, с немецкого.
Возражения относительно того, что он не переводчик, безосновательны, так как он в действительности является таковым, ведь этот человек (переводчик), в сущности, интерпретирует и переводит одни знаковые составляющие смысла в другие.
Интерпретация, выраженная в виде перевода, предполагает именно такую парадигму развития процесса перевода, однако, в силу смысловой