Прежде, чем их повесят. Джо Аберкромби
медленно кивнула, не сводя глаз с его лица.
– Представляю, каково вам пришлось. Тяжело вернуться на родину после долгого заточения в темнице и обнаружить, что друзьям ты не нужен. Видеть в их глазах жалость, отвращение и чувство вины. Осознавать свое одиночество…
Глокта аккуратно потер задергавшееся веко. Прежде он ни с кем не обсуждал свои переживания.
«И вот приплыли – говорю об этом с малознакомой женщиной».
– Да, фигура я, несомненно, трагическая. Раньше был дерьмом, а стал пустой оболочкой. Выбирайте, что вам больше по нраву.
– Воображаю, какую тошноту вызывает у вас подобное обращение. Тошноту и гнев…
«О, если бы ты знала!»
– …И все же странно, что жертва стала палачом.
– Напротив, ничего странного. По моему опыту, люди обычно поступают с другими так же, как поступали с ними. Отец вас продал, муж купил – и вы тем не менее занялись торговлей.
Магистр нахмурилась.
«Ну вот, теперь ей будет о чем подумать…»
– Я полагала, что боль учит состраданию.
– Состраданию? Что это? – Глокта, скривившись, потер ноющую ногу. – Как ни печально, боль учит лишь жалости к себе.
Костровая политика
Над великой равниной кружила стайка птиц. Логен, прищурившись, посмотрел в небо. Поерзал в седле, пытаясь усесться поудобнее. Проклятье, всю задницу отбил! Бедра стерлись о бока лошади, из носа не выветривался конский запах. Всю дорогу он засовывал руку под пояс и поправлял яйца. Как бы их разместить, чтобы не прижать? Чертово путешествие! Как ни крути, сплошные неудобства.
На Севере он обычно в пути разговаривал. Мальчишкой болтал с отцом, в юности – с друзьями. В походах разговаривал с Бетодом день напролет: когда-то они были очень дружны, почти как родные братья. Разговор отвлекал мысли от волдырей на ногах, от голодного желудка, от треклятого нескончаемого холода, от воспоминаний о погибших в недавнем бою товарищах.
Шагая по глубоким сугробам, он хохотал над историями Ищейки. Обсуждал стратегию с Тридуба, когда скакал с ним бок о бок по грязи. До хрипоты по любому поводу пререкался с Черным Доу во время перехода через болота. Даже как-то перекинулся парой шуток с Хардингом Молчуном, а этим могли похвастать немногие.
Логен тихо вздохнул. Вздох получился долгим, болезненным и застрял где-то в горле. Славные были времена, славные… Но теперь они позади, в солнечных долинах прошлого. Ребята вернулись в грязь. Умолкли навеки. Бросили его одного, непонятно где, с тяжким грузом воспоминаний, – и это самое печальное…
Великого Джезаля дан Луфара чужие истории не интересовали – только собственные. С безупречной осанкой, исполненный высокомерия и превосходства, он сторонился прочей компании, выказывая презрение ко всему на свете. Так юнец щеголяет своим первым мечом, еще не понимая, что гордиться тут нечем.
Байяз стратегией не увлекался. «Да», «нет» – вот и все его разговоры. В лучшем случае что-нибудь