Враг невидим. Юлия Федотова
три головоногих зубастых чудища, одно другого безобразнее. Возмущению бедного математика не было предела, он рвал, метал и обвинял молодое поколение в разнузданном вандализме и чуть ли не святотатстве, а их классных наставников – в пренебрежении служебными обязанностями. Разгорался скандал.
К счастью, рядом оказалась профессор Брэннстоун. Она очень натурально изобразила недоумение: «Как?! Мистер Харрис, разве вы не знаете? Это же древняя кельтская мистическая традиция, восходящая корнями к…»
Куда именно восходила корнями несуществующая кельтская традиция, для Веттели осталось загадкой, потому что ведьма взяла математика за локоток, и под шумок, не переставая что-то вдохновенно вещать, увела из учительской комнаты. Увязаться следом Веттели не решился, из опасения не сдержаться и смехом своим испортить всё дело. Когда же через пару уроков он пристал к Агате с расспросами, она только отмахнулась: «Милый мой, неужели вы думаете, будто я в состоянии воспроизвести весь тот бред, что несла ради поддержания мира и согласия в нашем коллективе? Ешьте-ка лучше пирог и не забивайте голову чепухой».
Пирог на этот раз был с тыквой. Восхитительный пирог. Пожалуй, стоило отнести кусочек «Гвиневре».
Идти в парк пришлось одному, Эмили оказалась занята по горло – прививала ученикам оспу. Вообще-то, она должна была делать это вместе с коллегой Саргассом. Но как назло, у кого-то их подопечных случился приступ аппендицита, доктор повёз страдальца в город, а на хрупкие плечи мисс Фессенден легла вся остальная школа.
– Не ждите меня, Берти, – велела она, выглянув из-за белой двери, украшенной красной пиявкой Диана Кехта.[5] – Теперь темнеет рано, а я ещё часа три провожусь. Передайте привет Гвиневре.
– Может, мне лучше остаться и вам помочь? – мужественно предложил Веттели, хотя в такой угрожающей близости к медицинскому кабинету чувствовал себя очень неуютно. Вот ведь странность какая: на поле боя его не пугал вид кровавых ран, но белые халаты в сочетании с запахом карболки неизменно вгоняли в дрожь.
Эмили рассмеялась.
– Я, конечно, очень вас ценю, лорд Анстетт, но боюсь, что умение прививать оспу не входит в число ваших многочисленных достоинств. Идите скорее, а то Гвиневра обидится. Вы же её знаете.
… Фея сидела на сове, и как обычно, была слегка недовольна.
– Наконец то! Жду-жду! А ОН, между прочим, ждать не станет! Идём скорее, не то пропустим!
– Кого? Кто не станет ждать? – Веттели опять ничего не понимал.
– Секрет. Но тебе понравится, такое не каждый день увидишь… Пирог? Давай! Ты ведь не станешь возражать, если я стану есть прямо на тебе? Чтобы, понимаешь, не терять время…
Веттели не успел ответить, а фея уже сидела у него на плече и с наслаждением вгрызалась в ведьмино угощение.
– Ыди, – пробормотала она с набитым ртом. – Х пруду… Тише! – она проглотила кусок. – Что ты ломишься, как дикий вепрь сквозь заповедную чащ
Бог врачевания в кельтской мифологии, часто изображается с огромной пиявкой в руках.