Богатыристика Кости Жихарева. Михаил Успенский
благотворительностью…
Ну и выпросил, гад: слетели по его душу два ангела и вознесли. А должен был бы, по совести, на сковородку к чертям угодить.
Но это в стихе духовном, нравоучительном все так торжественно. А вот скоморохи Анику обсмеивали. Потому что образ хвастливого, но глупого и трусливого воина был знаком еще древним грекам и многим другим народам. В Италии его звали капитан Матамор, во Франции – капитан Фракасс… Хвастливый обжора сэр Джон Фальстаф – один из любимых персонажей Шекспира – его родня. Да что там – даже Яшка-артиллерист из «Свадьбы в Малиновке» и хромой полковник из знаменитого телефильма «Здравствуйте, я ваша тетя!» – его прямые потомки!
В русском же народном кукольном театре посмеялись не только над Аникой, но и над самой «гордой Смертью». После того, как она косой смахивала бедного хвастуна, выскакивал Петрушка с дубиной, глушил ее по черепушке и прятал в мешок.
Хотя само имя «А-ника» в переводе с греческого значит «Не-победимый»…
… – А почему он так прикинут? – спросил Костя. – Сфера на нем какая-то прикольная… Да он типа в юбке! И броник винтажный…
– Это греческий шлем, – сказал Колобок. – И юбка греческая. Кривой меч в руке – турецкий ятаган. А в таких кирасах еще на Бородинском поле воевали. Как раз так рисовали Анику на русских лубках… Эклектика называется!
– На каких таких… – начал было Жихарев, но вожатый уже ответил:
– Лубок – комиксу дедушка! Тихо! Шлем снимает! Он, кажется, решил тут привал устроить… Или просто коня попасти… Вот конь учует нас и заржет…
– Тебе-то чего бояться, – сказал Костя.
– За тебя, – сказал Колобок, – мне обещали башку отор… Тихо ты!
Костя прикусил язык и пригнул голову. И все бы ничего, но Аника решил перекусить! Копченым салом запахло! Чесночком! Лучком!
Хруст послышался! Бульканье!
– Сто пудов я его заборю, – прошептал Костя. – Я со взрослыми мужиками не раз уже боролся. Батю положить пока не выходит, а брата Серегу – делаю…
– Не будет он с тобой бороться, пырнет ножом, которым сало режет…
Жихарев-младший подавился слюной. Как бы не закашлять!
– Слушай, – прошептал он. – Аника же очкует, сам говорил! Надо его напугать!
– Ну и что? Такие с перепугу особенно опасны!
Но в животе у Кости забурчало так громко, что скрываться в траве уже не имело смысла.
Аника оторвался от сала и закрутил маленькой плешивой головой с бармалеевскими усами, ища источник звука.
– Хорошо, – сказал Колобок. – Возьми меня в зубы за хлястик кафтанчика и держи крепко – со стороны покажется, будто я и есть твоя голова. Потом встань…
Костя так и сделал.
Аникин конь заржал в испуге, сам же воин, сидевший на траве, вытаращил глаза и поднялся…
Перед ним действительно предстало жутковатое чудо – тело человеческое, но вместо нормальной головы страшная перекошенная рожа со сверкающими золотыми зубами. Другая рожа, на животе, дразнила Анику высунутым языком…
– Ты… кто? – спросил Аника дрожащим голосом. – Король Прусский али