Соль земли. Георгий Марков
доверительным тоном сказал:
– Это бы все ничего, если б кадры у нас в районах были. Людей нету! Область требует, а помощью не балует…
Артем настроился, по-видимому, говорить на эту тему долго и обстоятельно, но Максим перебил его:
– Послушай, Артем, ты знаешь лесообъездчика Чернышева?
– Ну, еще бы не знать! Этот тоже вроде Краюхина… мечтатель, прожектер, – усмехнулся Артем. – Прислал мне какие-то расчеты, доказывает азбучные истины…
– Сейчас век мечтателей. Ничего не попишешь, – сказал Максим, и Артем не понял, сказал он это в шутку или всерьез.
– Да пусть мечтают! Беда только в том, что эти мечтатели по-настоящему работать не хотят, увлекаются своими прожектами, требуют от районного руководства решения таких вопросов, которые не всегда под силу даже области. Вот Краюхин. Ведь он тут такого наговорил, что Совет Министров и ЦК не сразу разберутся.
– Ну, уж это ты преувеличиваешь, – усмехнулся Максим.
Артем почувствовал за этой усмешкой другое: брат не разделял его отношения к учителю. По-иному он, видимо, относился и к предложениям лесообъездчика Чернышева.
– Ты что же, думаешь, Краюхин прав? – насупившись, спросил Артем.
– Мне пока трудно судить. Я ведь многого не знаю… А все-таки не поторопились ли вы с исключением?
Артем склонил голову, опустил глаза и тоном упрека сказал:
– А что же ты молчал? Как-никак ты все-таки завотделом обкома. Мы бы к тебе прислушались.
Максим усмехнулся.
– Нет, брат, это не в моей манере навязывать свои убеждения. В обкоме, как тебе известно, я работаю всего несколько дней, а вы здесь с Черевановым не первый год сидите. Вот поживу у вас, посмотрю…
– Давай, давай! Мы всегда рады, когда нам помогают, – нахохлился Артем.
Не такой ему представлялась встреча с братом. Больше пяти лет они не виделись. Максим прошел через пекло войны, исколесил всю Европу и Дальний Восток, обманул сто смертей и явился цел и невредим. Сейчас бы сесть за стол, смотреть друг другу в родные глаза и говорить, говорить до рассвета!.. И надо же было подвернуться этому заседанию с делом Краюхина!
Максим заметил, что Артем расстроен. Ему захотелось скорее взломать перегородку отчужденности, так неожиданно возникшую между ними. Он прошелся по кабинету и заговорил совсем другим тоном, в котором не было и намека на прежний холодок:
– Ну, как ты эти годы жил? Дуня-то какова?
Артем просиял. Заглядывая в лицо Максиму, он начал рассказывать просто и доверчиво, как можно говорить только с родным братом:
– Дуня? Хорошо! А вот отца с матерью в конце войны похоронил. Сильно им хотелось дожить до твоего возвращения. Мать болела, отец был еще ничего, крепился… А как только она ушла, он, будто подраненный орел, крылья опустил.
Резко зазвонил телефон. Звонок был таким неожиданным, что Максим вздрогнул. Артем взял трубку.
– Идем, идем, Дуня! – с теплотой в голосе проговорил он.
У Алексея была странная и редкая особенность: всякое