Серебряная пуля. Виталий Гладкий
и на меня иногда посматривал с подозрением. И то верно – в душу человеку ведь не заглянешь. Впрочем, возможно, это мне просто казалось.
– Ваша ворона… ну это… того… – Мне почему-то никак не хотелось сообщать ему неприятную новость прямым текстом.
– Она умерла?! Ох…
Похоже, Африкан понял, что я хочу ему сказать, и, наверное, схватился за сердце. Ворона была очень старой. Она жила у Африкана сколько я себя помню. Поэтому старик наверняка был готов к этому трагическому событию. Но все равно новость застала его врасплох.
– Да, – ответил я.
– Где… где она?!
– Я принес…
На этот раз дверь распахнулась, словно я наконец произнес пароль типа «сим-сим, откройся». Африкан был в длинном атласном шлафроке, подпоясанном витым шнуром с кистями, из-под которого виднелась накрахмаленная белая рубаха и темно-вишневый бант. А на ногах у него были не тапочки, а мягкие кожаные туфли-мокасины. Он даже дома не позволял себе ходить в затрапезном виде.
Я передал ему пакет с мертвой вороной. Африкан открыл его, и на глаза старика навернулись слезы. Не обращая на меня внимания, он медленно побрел в глубь квартиры, прижимая ворону к груди. Поколебавшись, я прикрыл дверь (мама мия! она оказалась сейфового типа, толщиной не менее пятнадцати сантиметров!) и последовал за ним. Поступить таким образом, не дожидаясь приглашения (в чем я очень сомневался), меня подтолкнул бес любознательности. Надо же хоть одним глазом взглянуть на таинственное жилище Африкана.
Да-а, посмотреть там было на что. Я вошел в гостиную и обалдел: дорогая антикварная мебель, фарфоровые китайские вазы, притом явно не новоделы, в буфете мягко светилась старинная серебряная посуда с позолотой… На стенах висели французские гобелены, по моему разумению, конца девятнадцатого века (я видел подобные в музее), а с десяток картин – в основном кисти фламандских художников – в массивных золоченых рамах несомненно были подлинниками.
Вот тебе и скромный пенсионер, дедуля-божий одуванчик. Не квартира, а филиал Эрмитажа. И ведь я еще не видел другие комнаты…
И не увижу, понял я, потому что в гостиную вошел Африкан. Теперь лицо старика было угрюмым и сосредоточенным, а подозрительный взгляд буквально буравил меня. Уж не думает ли он, что это я грохнул его любимую ворону – дабы проникнуть в его жилище?
– Ты еще здесь, деточка? – неприветливо спросил Африкан. – Иди домой. А за ворону спасибо. Это благородный поступок.
Но уходить я не собирался. Видимо, Африкан не понял, что ворона умерла не от старости, а ее сшиб снайпер.
– Вашу ворону убили, – сказал я, пристально глядя на старика.
– Это понятно, – сурово ответил старик. – Ей бы еще жить да жить.
– Увы, не совсем понятно, – сказал я несколько развязно.
В этот момент я подумал, что зря не содрал с него бабки за ремонт, который вылился мне в приличную сумму. Старый хрыч далеко не беден, как оказалось. От этих мыслей настроение у меня испортилось окончательно.
– Что