Петербургские женщины XIX века. Елена Первушина
россиянка, но воспитана отцом-гусаром, который научил ее скакать на лошади по-мужски и стрелять (Эротида в одноименной повести Александра Вельтмана), или она и вовсе создание неземное (Сильфида в одноименной повести Владимира Одоевского, панночка в «Майской ночи» Гоголя, Горпинка в «Русалке» Ореста Сомова), либо с ней все в порядке, зато ее бабушка – ведьма («Лафертовская маковница» Антония Погорельского).
Вот как описывает свою «деву карельских лесов» Федор Глинка:
Как ты мила, полукарелка,
Невинная, как простота!
Твое хозяйство: клест да белка!
Твоя младая красота
Цветет и родилась в пустыне,
Далеко от отцовских стран!
Твой сарафан, карельский синий,
Как хорошо твой обвил стан!
И твой товарищ, лебедь белый, —
В воде, на суше спутник твой!
Ручной, и ласковый, и смелый
К тебе в колени головой
Доверчиво порой ложится,
И дремлет – полный тайных нег!
А клест – над головой кружится,
А белка – свой грызет орех,
Рисуясь на плече. – Как мило
Все, что твое! Но на руке
Кольцо златое не светило,
И в непроколотом ушке
Алмаз не искрится в сережке,
И на летучей, стройной ножке
Лесная обувь; за спиной —
Стрела… Кому она грозила?..
Ты, верно, ею не губила
Жильцов своей глуши лесной;
Ты, добрая! Ты знала жалость!
Тебя расстраивала малость:
Была игрушкою стрела!
Как жаль, что ты в поре расцвета
Должна дичать вдали от света;
А ты, о дева, так мила!..
А вот как выглядит Эротида: «Дочь его, Эротида, была чудная девушка. Несмотря на то что воспитание отцовское готовило ее в драгунскую службу, Бог весть где переняла она все женское, все милое, привлекательное. Несмотря на то что отец учил ее фрунтовому шагу, она шагала не в аршин; ножку ее нельзя было назвать ногой, потому что и на 14-м году, укладывая ее в башмачок, как в колыбельку, можно было припевать: „Баю-баюшки-баю, баю крошечку мою!“ Глаза Эротиды были чернее всего на свете, а ресницы подобны тем, которые Фирдевси (Фирдоуси. – Е. П.) сравнил с копьем героя Кива в башне Пешена; ее волоса, распущенные локонами до плеч, были самого лучшего каштанового цвета, любимого всеми веками, исключая то время, когда была мода на рыжих да красных. Стан ее был величествен, перехват тонок, грудь пышна, шея бела, румянец пылок.
И вся она была ангел, в котором еще нет зародыша разрушения, который еще не отравлен горем жизни, не заражен злыми привычками окружающих. Это была дитя-дева, не прикованная еще к земле ни страхом, ни надеждами.
Не рассыпайте же перед ней, люди, семя ласкательства, не маните на корм эту птицу небесную!.. не вынуждайте ее любить вас, не требуйте клятв на постоянство, не топите ее в своих желаниях!.. дайте налюбоваться на диво Божие, дайте помолиться на нее! Когда пахнет тление,