Рейдовый батальон. Николай Прокудин
сержант Томилин. – Я шо, кашевар, что ли? Наверное, узбеки уже усэ сварили.
– Так уточни! А то сам будешь кипятить. Ты что не беспокоишься о здоровье командира-заменщика? Чем недоволен, Бандера?
– Чем недоволен, чем недоволен? – забурчал Степан. – Один идиот выстрелил, а теперь п…лей получит вся рота! А мне потом перевязывать. Вбыв бы дурака!
– Степан, не философствуй, не бубни, не разглагольствуй. Сказано про чай узнать, а не насчет придурков возмущаться.
Томилин, ворча под нос, ушел к разведенному за грудой камней костру и, все еще ворча и чертыхаясь, пришел с двумя кружками.
– Чай подан! – произнес он с достоинством и высокомерием опытного официанта ресторана «Метрополь». – Сейчас будет еще и каша.
– А бифштекс? А фрукты? Витамины где? – с наигранным изумлением произнес Кавун.
– Нема ничого бильше.
Иван, притворившись раздосадованным, вздохнул и подытожил:
– Да, Степан, не видать тебе дембеля, если будешь меня так плохо лелеять. Я же до замены не дотяну. Печень больная после желтухи, чем будешь ее спасать, медицина?
– Може вашей сгущенкой!
– Ну вот, – улыбаясь, продолжал театр одного актера командир, – сгущенка опять моя, нет чтоб своей лечить!
– Свою я и сам зъим, тоже пора здоровье беречь к дембелю.
– Здоровье беречь! Тебе еще год по горам ползать!
– Не год, а восемь месяцев!
– Эх, если б мне столько еще было, я б, Степан, повесился!
– А шо тогда замполиту делать з его двумя рокими? – съехидничал сержант.
– Два раза повеситься! – весело заржал капитан. – Лейтенант! Ты даже представить не можешь, сколько тебе не то что до замены, до отпуска! Ну, не грусти, пей чай и береги здоровье. Расслабься.
Я сразу загрустил от нахлынувших мыслей о предстоящих двух годах с их бесконечными походами по горам.
– Хто-то идет к нам, и не понятно, як! – доложил подошедший зам. комвзвода сержант Дубино.
– Как это «не понятно, как»? – переспросил ротный.
– А так! Вы посмотрите.
В распадок между двумя склонами входила отара овец, а по склону на одной ноге, опираясь на костыль и палку, скакал парнишка. Прыгал, поднимаясь к нам, да так ловко, что вскоре был уже рядом и что-то кричал.
– Просит не стрелять, – перевел пулеметчик-таджик.
– Зибоев, скажи, пусть хромает сюда, не тронем. Всем по эспээсам и не торчать столбами, чтоб не сосчитал. Зибоев, переводить будешь!
Через пару минут на вершину выбрался мальчишка без правой ноги ниже колена, опирающийся на самодельные костыли. Весь черный то ли от загара, то ли от грязи. Сверкая белыми зубами, сразу начал что-то быстробыстро рассказывать.
– Говорит, что они из кишлака – того вон, рядом у дороги, просят больше не стрелять, кишлак не трогать, его не обижать, овец не убивать, – перевел солдат.
Командир заверил его, что все будет нормально, стрельбы не будет, если в нас не будут стрелять.
– А зачем ханумку убили? – перевел Зибоев.
Ротный