Тибет: сияние пустоты. Е. Н. Молодцова
каждый жест, каждый изгиб пальца несет большую смысловую нагрузку. У скульптур Дзанабадзара руки совершенны.
Словом, принесенная вещь стала меня потихоньку раздражать, но одновременно странным образом постоянно притягивала мой взгляд. Вскоре гостиничный номер, в который я так любила возвращаться поздно вечером и который был до сих пор таким уютным, стал мне тягостен. Далее начались мелкие неприятности, одна за другой срывались назначенные встречи, чего до сих пор не бывало. Но кульминация оказалась просто поразительной.
В день вылета в пять утра, положив в сумку среди прочих вещей и несчастного Ваджрасаттву, я села в такси, и сквозь густой, как молоко, туман мы медленно прибыли в местный аэропорт. Вскоре туман, из-за которого обычно и отменялись все местные рейсы, совершенно рассеялся, установилась прекрасная летная погода. Я сидела в зале ожидания и удивлялась тишине и безлюдности у нужной мне стойки регистрации. Но тут ко мне подошел служащий аэропорта и поинтересовался, чего, собственно говоря, ждет мадам. «Рейса на Багдогру», – наивно ответила я. «Мадам, Вы – единственный пассажир на Багдогру. Рейс уже две недели как снят! Где Вы взяли билет?!». Билет мне купила принимавшая меня Индийская национальная академия наук ровно за два дня до описываемых событий.
Это было уже слишком. Вернувшись в гостиницу в мой же номер, который никто не успел занять, и выяснив отношения с моими кураторами, которых нелепость происшедшего просто поставила в тупик, я взглянула на Ваджрасаттву и ясно поняла, что нам пора расстаться. На том же тибетском базаре уже другой продавец, увидев печать двойной ваджры, с готовностью взял моего Ваджрасаттву, но не выставил статуэтку на продажу, а куда-то убрал. Взамен мне был вручен тот же Ваджрасаттва, только не сделанный вручную, как мой предыдущий, а отлитый серийно по хорошему классическому образцу, безо всяких печатей и вложений.
После этого небо надо мной прояснилось. Сорвавшиеся ранее встречи спокойно состоялись. Более того, я вновь получила билет на Багдогру и благополучно долетела до нее. Из всего этого я четко поняла, что впредь шутить с изображениями божеств не следует. Ведь мой оживленный будда умирал у меня на глазах, и это не могло принести мне ничего кроме вреда. Он не мстил мне, просто кармические законы так устроены. Зато второй Ваджрасаттва, без печати, до сих пор живет у меня в доме и радует глаз, ибо руки у него проработаны четко. Впрочем, мне почему-то до сих пор грустно без того, первого, живого и страдающего божества.
Цэнпо Трисонг Дэвцэн
Однако вернемся из дальних стран обратно в Тибет, где история продолжается. Здесь пятым цэнпо после Сронцзэнгампо стал Трисонг Дэвцэн, жизнь которого пришлась на 755-797 годы. Этот царь вступил на престол в возрасте восьми лет со всеми вытекающими отсюда последствиями: править самостоятельно ребенок, конечно же, не мог, хотя и был признан земным воплощением бодхисаттвы мудрости Манджушри. Реально же управлением государства занимался министр