Сорочья усадьба. Рейчел Кинг
живот и распухшая нижняя губа, словно он только что с кем-то дрался.
– Плата почасовая. Я сделаю вам собственный рисунок, – широким жестом он обводит комнату, – или покажите мне свои, и я посмотрю, что можно из этого сделать.
Голос у него тусклый, словно он весь день уже стоит на углу улицы, продавая завалящий товар – какие-нибудь апельсины.
Генри решает сначала посмотреть его рисунки. Татуировщик зажигает еще одну лампу, и Генри видит, что покрытые плесенью стены украшены пришпиленными листками бумаги, покоробившимися от влажного воздуха. Некоторые наброски очень просты, всего несколько линий, от других дух захватывает – настолько они сложны и замысловаты. Много образов, связанных с морем: якоря и корабли, рыбы, дельфины и морские чудища. В этом порту, куда каждый день заходят корабли, выгружая на берег грузы и своих обитателей, видимо, основные клиенты – матросы. Но есть и другие изображения: цветы, лица красавиц, которые смотрят прямо тебе в глаза. Может быть, лица возлюбленных, давным-давно покинутых на родине, которым суждено либо ждать, либо выходить замуж, кто знает?
Дальше – мотыльки, зеленые, желтые… черные бабочки папилио и бабочки-белянки… впрочем, вряд ли клиентам есть дело до их названий. Потом библейские сцены: распятие Христа и Тайная вечеря.
Этот человек – настоящий художник. Дураку понятно с первого взгляда. Ему бы сидеть в лондонском ателье или студии, не в темном полуподвале, в атмосфере, пропитанной запахом пота и заплесневелого табака, а в интерьере с пальмами в бочках и персидскими коврами, ярко освещенном электрическими лампами, с шелковыми подушками и шезлонгами. Он мог бы пользоваться покровительством настоящих джентльменов, да-да, даже титулованных, да и дам тоже. Господи, перед тем как покинуть Англию, он видел татуировку на запястье леди Уэнтуорт, и она не прятала ее, наоборот, подняла браслет повыше, чтобы все видели ее маленькую птичку счастья, порхающую на коже ее руки. И если его работа на живом материале так же хороша, как и его рисунки, он мог бы иметь огромный успех. Уж кто-кто, а Генри знает, сколь высоко должно быть мастерство, чтобы перенести произведение искусства на человеческую кожу.
– Как тебя зовут, дружище? – спрашивает Генри.
– Макдональд, – отвечает татуировщик.
– Ты настоящий художник, ты хоть сам это знаешь? Ты не просто татуировщик.
Человек что-то мычит, смеется, сплевывает.
– Это называется татуист. Художник, татуировщик. Татуист.
– Да, – говорит Генри. – Начнем?
Он достает из кармана карточку с нарисованной розой. Сколько бы он ни путешествовал, в каких странах ни побывал, Англия всегда останется его родиной.
Этот человек нетороплив, зато педантичен. Когда попадает слишком много розовой туши, он тщательно ее вытирает. Каждый укол продолжает предыдущий, и скоро вся грудь Генри ликует и поет.
– Таких, как вы, у нас тут мало, – говорит Макдональд.
За работой он непрерывно курит. Инструмент его выглядит неказисто,