Алые звезды Прованса. Ксения Баженова
а то инвентаризация у них. Девочки, я ищу на себя брючки-стрейч, размер примерно 42–44…
«Будут тебе сейчас брючки, жирная корова», – подумала про себя Алена. Степень использования Вадимом ее подруги даже она, тертый калач, не могла себе представить.
Часы
Поселок Лихнево, начало 1980-х
Колеса равномерно стучали по шпалам. Из этого звука складывалась мелодия, под которую и задремал мальчик на скамейке в почти пустом вагоне поздней электрички. Лампочки тускло светили с потолка, двое работяг в заляпанных глиной кирзачах молча пили «Жигулевское», заедая его разделанной на газете воблой, да несколько усталых пассажиров клевали носами в ожидании своей остановки. К моменту, когда поезд добрался до Лихнева и машинист объявил конечную, попросив всех освободить вагоны, Ваня проснулся и рассматривал свое отражение в стекле. За окном плыла холодная осенняя ночь.
Выйдя на перрон, он зябко поежился, завернулся поплотнее в пальто, покрепче замотал шарф и, опустив голову, быстро пошел по мокрому тротуару, стараясь не наступать в лужи, покрытые желтыми листьями. Листья напомнили ему сокровища, таящиеся на дне морей и океанов, и он сразу подумал о деньгах. Мальчик приоткрыл полу пальто, залез во внутренний карманчик. Три свернутые десятки были на месте.
Дед жарил оладьи. Едкий запах использованного несколько раз прогорклого масла расплывался по кухне.
– Дедуль, а почему мы никогда не съездим навестить маму?
– Нет у нее места, чтобы нам остановиться.
– Так до Москвы недалеко. Погуляли бы днем, а вечером домой.
– Нет у нее времени гулять, сынок. – Дед часто называла его сынком, Ваня уже привык.
– Ну а что она нас не навестит?
– Так времени нет у нее, – повторил дед.
– Она что же, без выходных работает? Почему мы тогда так бедно живем?
– Чего ты привязался, что да что?! Няням приезжим мало платят, а кто без рекомендации, так вообще. Вот подожди, она пообвыкнется… Да вот на день рождения твой она посылала на подарок.
– Ага. Только мы ничего не купили. На жизнь оставили.
Дед вдруг матюкнулся и стал тереть руку. Неосторожно перевернутый оладушек плюхнулся в масло, и брызги от него обожгли ему кожу.
Ваня соскочил со стула.
– Больно, дедуль? Давай помогу. – Он забрал у него лопатку и стал рассматривать маленькие красные пятнышки. Оглядел искореженные артритом пальцы и подумал, что когда вырастет большим, заработает кучу денег, и дед вообще ни в чем не будет нуждаться.
– Может, помазать чем?
– Да что ты как девчонка?! – Дед выдернул руку. – Ну-ка лучше переверни оладьи, а то подгорят. В следующий раз придется на новом масле сделать. И иди горло пополощи.
Ваня болел. Дед сделал ему, как он это называл, «фронтовой» компресс с добавлением спирта и обмотал шею шарфом. Ваня пристроился на краю пожелтевшей от старости сидячей ванны и с обидой думал: «Вот, мама уехала в Москву, зарабатывать деньги, а я все хожу в одних и тех же ботинках