Костяной капеллан. Питер Маклин
На весь отряд было только четыре коня, да и на них до конца пути не доехать. Мы двинулись пешком. К этому времени темень уже совсем сгустилась, и, когда одолели мы подъём, у свечника было уже закрыто. На подворье было хоть глаз выколи, только одинокий фонарь болтался над дверью постоялого двора.
– Как поступим? – спросила меня Анна.
– Поступим как Благочестивые! – и с этими словами Йохан, прежде чем я успел проронить хоть слово, занёс топор и пинком высадил дверь. Получилось, будто мы только так всегда и поступали.
Все ввалились вслед за Йоханом, кроме нас с Анной. Я придержал её за плечо и не стал мешать отряду присоединиться к безрассудному натиску моего братца.
– Когда ты главный, Анна, – сказал я ей, – иногда лучше не лезть впереди всех.
Изнутри послышался звон битого стекла, затем кто-то завопил. Что-то с грохотом упало, затопали сапоги по хлипким деревянным ступеням. Я оттолкнул Анну в дверной проём свечной лавки, и, как и следовало ожидать, спустя мгновение одно из окон второго этажа разлетелось на тысячу осколков стекла и обломков свинцовой решётки – через него выкинули тело. С тупым шмяком неизвестный грохнулся прямо перед нами на мостовую. Во мраке я почувствовал, что Анна смотрит на меня с вопросом.
– Что же мы не сражаемся?
Я покачал головой.
– Не сегодня. Сейчас мы просто войдём.
Я подождал ещё минут пять, пока звуки разгрома и чинимого насилия не поутихнут. Из передней постоялого двора послышались голоса, кто-то с чужеземным произношением запросил пощады. Время пришло.
– Вперед, – скомандовал я и перешагнул лужу крови из трупа на мостовой. Вошёл, натянув сутану на кольчугу, Анна двинулась за мной.
Внутри на коленях стояли трое, а вокруг них куда ни кинь взгляд – кровь и битое стекло. Я увидел и два мёртвых тела, но моих ребят среди них не было. За спинами троих пленников с безумной ухмылкой на лице возвышался Йохан, с его топора стекала кровь.
– Готово дело, – доложил он.
Я кивнул и оглядел коленопреклонённую троицу. Никого из них я не признал, но один происходил определённо не из Эллинбурга. Для жителя этих мест был он слишком высок и бледен, а длинные неухоженные волосы были собраны в грязно-белую косичку. Мужчины в Эллинбурге не носили длинных волос.
– Меня зовут Томас Благ, – обратился я к пленникам. – Это – Анна Кровавая. И это, друзья мои, мать вашу за ногу, мой постоялый двор.
Высокий и бледный плюнул в мою сторону, я в ответ пнул его в морду. Тут же широкое лезвие топора Йохана было у него под горлом, отчего ему пришлось поднять подбородок.
– Скольких вы из них убили? – спросил я у брата.
– Всего четверых.
– Так. Значит, семеро, – обратился я к бледному. – Семь человек охраняют постоялый двор. Многовато.
– Вчера кто-то прикончил нашего счетовода, – из-за разбитых губ понять его было непросто.
– Было такое, – подтвердил я. – Что ж, вы, видать, не местные, так что я сделаю вам милость и кое-что объясню. Мы