Рабыня по имени Гдэя. Вера Чиркова
да посредине, по всей длине поднималось к потолку толстое защитное стекло, какими часто отделяют от клиентов работников банков. Со своего места Гдэя видела лишь затылки сидящих к ней спиной Макса, отца и Сергея, а на стоящих у противоположной стены стульях лицом к хозяину устроилась странная компания. Немолодой, слегка оплывший и какой-то измученный мужчина и две женщины. Одна, худощавая и злая как кобра, светила ярким свежим фингалом и была замотана в самую банальную смирительную рубаху. Вторая, в форме с незнакомыми символами, держала в руках шокер и явно не стеснялась им пользоваться.
– О чем вы хотели со мной говорить? – выдержав паузу, безразлично осведомился босс.
– Хотел… – гость горько усмехнулся, – сказать… что понимаю, у вас нет причины мне верить… но я действительно не имел никакого представления, чем она занимается на самом деле. И если уж вам нужно за это кого-то наказать… наказывайте ее, меня… но детей моих пощадите!
– Вы поистине слепец… Виталий Антонович, – помолчав, хмуро буркнул Михаил, отлично понимавший, что и сам оказался в этой ситуации не слишком прозорливым, – но вас мы ни в чем не обвиняем.
– Тогда где мои дочери?
– Это объясню я, – раскрывая ноутбук, сообщил Сергей, – Во-первых, утверждение будто Элеонора Трошкина является вам дочерью, не соответствует истине. Вот скан журнала роддома. Второго февраля тысяча девятьсот девяносто пятого года Татьяна Ивановна Трошкина родила нормального, доношенного ребенка. Девочку весом три килограмма, восемьсот грамм и ростом сорок семь сантиметров.
– Этого не может быть… – еще ошеломленно бормотал Ковров, а его скулы уже белели от ярости.
– Они нагло лгут, – взвизгнула Татьяна Ивановна, – мухлюют! У меня свидетельство о рождении есть!
– Сделанное тремя месяцами позднее в Каменске, небольшом городке, где вы никогда не жили, кроме того дня. Пенсионерка Сычева, работавшая тогда в бюро местного загса, призналась в выдаче фиктивного документа, за который получила тридцать тысяч рублей. Вот этот документ.
Сергей вывел изображение на монитор, встроенный в центр перегородки.
– Все ложь, – с ненавистью взирала на Михаила бывшая жена, – кого ты слушаешь? Он вообще шизик, давно не может мыслить адекватно.
– Успокойте ее, – холодно велел надзирательнице босс, – иначе ее успокоят мои люди.
– Спасибо… – тяжело выдохнул Ковров, – вы правы… я был полным лохом. И собирался же сделать тест… но какие сцены оскорбленной невинности она закатывала! Ведь уходила… в ночь, босиком, с одним только ребенком. Теперь-то мне понятно, почему она пришла, лишь когда Норе исполнилось полтора года… а раньше верил… будто обида на меня не давала. А что тогда с Мариной?
– С Мариной… – Михаил задумчиво постукал пальцами по столу, и приказал, – Сергей, поставь возле той стервы охрану. Трупы мне тут не нужны. И пусть принесут гостям напитки… в пластиковых стаканах.
– Начинаю бояться… – еще пытался шутить Ковров, но его пальцы