Зимняя луна. Дин Кунц
антиобщественные акции часто напоминали Джеку события в нацистской Германии, о которых он когда-то читал: еще до начала войны головорезы-психопаты («Kristallnacht») однажды целую ночь бродили по улицам, пачкая стены словами, полными ненависти, и били стекла в окнах домов и лавочек евреев, до тех пор, пока улицы не заблестели так, словно они были вымощены хрусталем. Иногда ему казалось, что те варвары, о которых рассуждал Аркадян, были новыми фашистами, с обоих краев нынешнего политического спектра, ненавидящими не только евреев, а любого, кто имел отношение к социальному порядку и культуре. Их вандализм был замедленной «Kristallnacht», растянувшейся на годы, а не часы.
– Следующее окно еще хуже, – сказал Аркадян, уводя их за угол к северной стороне станции.
Эта стена конторы была украшена другим огромным стеклом, на котором, в дополнение к символике банды, квадратными буквами было выведено: АРМЯНСКИЙ УРОД.
Даже вид этого расового оскорбления не смог снова разжечь гнев Хассама Аркадяна. Он печально поглядел на обидные слова и произнес:
– Всегда пытался относиться к людям хорошо. Я не совершенен и не без греха. А кто без греха? Но я делал все, что мог, чтобы быть хорошим человеком, справедливым, честным – и теперь вот это.
– Это вас вряд ли утешит, – ответил Лютер, – но если бы все зависело от меня, то тогда закон позволял бы взять тех подонков, которые все это сделали, и написать второе слово прямо у них на глазах. Урод. Вытравить это на их шкуре кислотой так же, как они сделали с вашим окном. Заставить их походить с этим пару лет и посмотреть, насколько исправились их мозги, прежде чем предложить им пластическую операцию.
– Вы думаете, что сможете найти тех, кто это сделал? – спросил Аркадян, хотя был совершенно уверен в ответе.
Лютер покачал головой, а Джек сказал:
– Невозможно. Мы, конечно, составим рапорт, но у нас не хватит людей, чтобы разбираться с таким мелким преступлением. Лучшее, что вы можете сделать, – это установить металлические раскатывающиеся шторы в тот же день, когда поменяете стекла, чтобы на ночь они все закрывали.
– Иначе придется ставить новые стекла каждую неделю, – добавил Лютер, – и очень скоро ваша страховая компания откажется от вас.
– Они уже не страхуют меня от вандализма, после одного иска, – сказал Хассам Аркадян. – Единственное, от чего меня еще страхуют, – это землетрясение, потоп и пожар. И от пожара только в том случае, если он начался не во время беспорядков.
Они постояли в молчании, глядя на окно, размышляя о своей беспомощности.
Поднялся холодный мартовский ветер. В кадке рядом зашуршал арекаструм, и тихое потрескивание раздавалось там, где ветви с огромными листами отходили от ствола.
– Что ж, – наконец сказал Джек, – могло быть хуже, мистер Аркадян. Я имею в виду, что вы, по крайней мере, живете на восточной стороне, в довольно хорошей части города.
– Да, но не это надрывает мне сердце, – ответил Аркадян, – а хорошее соседство.
Джек