Отцы. Валерий Панюшкин
речь шла о театре, ты не отличала реальность от игры, но это тебе не мешало играть. И ты играла в зверей. Ну то есть ты постоянно в них играла, превращаясь, как правило, в кошку или реже в дракона и комментируя повадки кошки, что называется, в прямом эфире, то бишь непосредственно эти повадки проявляя.
Большую часть суток ты передвигалась на четвереньках, сообщая при этом:
– Кошки ходят на четырех лапах, на лапах у них подушечки, поэтому они ходят бесшумно. – Потом твой голос становится таинственным и грозным шепотом: – В подушечках у кошек когти, и они могут… – пауза, – царапаться!
Последнее слово произносилось с некоторым даже ликованием, и лучше было в этот момент спрятать как-нибудь от тебя открытые части тела, потому что поцарапать девочка-кошка могла всерьез.
Любимым развлечением у девочки-кошки был цирк зверей. Цирком этим, разумеется, могло быть любое человеческое действие, которое в исполнении кошки становилось представлением, достойным продолжительных аплодисментов. Например, вот ты умывалась утром и чистила зубы.
– Посмотрите, – кричала ты, выдавливая пасту на щетку. – Кошка выдавливает пасту! Это цирк зверей! Кошка чистит зубы! Держит щетку в лапе и чистит зубы! Это же цирк зверей!
Комментарии у тебя получались такие эмоциональные, что пена от зубной пасты летела во все стороны, каковое обстоятельство следовало считать естественной платой за представление. Желательно было, конечно, чтобы, когда девочка-кошка чистит зубы, в ванную набилась вся семья в качестве зрителей и вся семья аплодировала бы.
Разговорами про зверей тебя можно было отвлечь от конфет, от мультиков, от обид. Если пообещать тебе, что всю дорогу мы будем играть в девочку-кошку, можно было вытащить тебя на занятия или на улицу, когда ты не хотела учиться или гулять. И наоборот, когда тебе хотелось идти на танцы, но нельзя было, потому что плохая погода и сопли, то, пообещав тебе игру в зверей, легко было уговорить тебя остаться дома.
Ты довольно плохо ела, и бабушка регулярно использовала разговоры про животных, чтобы запихивать в тебя суп. Как-то раз бабушка кормила тебя супом и разговаривала с тобой про зверей.
– Вот ты кошка, – сказала бабушка, понимая, что морочить тебе голову придется долго, потому что супа в тарелке много. – А раньше ты кем была?
– Раньше я была котенком, – отвечала ты. – А до котенка я была девочкой.
– А кем раньше была курица? – продолжала бабушка, явно задумав вырулить на вопрос о том, что было раньше, курица или яйцо. В этот момент на кухню заглянул брат Вася, которому тогда было пятнадцать лет и который в силу возраста любил неразрешимые задачи.
– Курица раньше была цыпленком, – отвечала ты, заглатывая суп и не ожидая подвоха.
– А цыпленок кем был раньше? – настаивала бабушка.
– Цыпленок раньше был яйцом, – констатировала ты с довольной рожицей. Тебе, похоже, нравилось думать о том, что яйцо и цыпленок ничуть не дальше друг от друга, чем девочка и кошка. Тебе, кажется, нравилось думать, что если яйцо могло превратиться в курицу, то ничего неправдоподобного нет в превращении девочки в кошку.
– Ну хорошо, –