Саги о варяге. Вилорд Байдов

      Волчица, потерявшая приплод,

      Двоих мальчишек, как волчат, вспоила,

      И древний Рим, который с них пойдёт,

      Так волчьей жаждой крови наделила.

      Волчица утолила свой инстинкт

      И отомстила людям за обиду,

      Потом её совсем убрал из виду

      Веков хитросплетенья лабиринт.

      Этрусков, в Апеннинах с древних лет

      Гиперборейских выходцев осевших,

      Рим уничтожил первыми, и нет

      Другой родни там русов, чем русены,

      Что в Альпах кое-где живут ещё,

      А оборотень наш сжирал в округе

      Всех постепенно, кроме тех, кто в слуги

      Был принят или в рабство обращён.

      И Рим всё ширился, крепчал меж тем,

      Алтарь войны – буквально перегружен,

      Рим убивал намного больше, чем

      Для утоленья жажды жизни нужно.

      И Боги, получая жертв сполна,

      Взирали благосклонно на вампира,

      И вакханалия не утихала пира,

      Века шли, как прибойная волна…

      За зрелище кровавое в бою

      Платили обе стороны изрядно,

      А, кто в тылу, кровь берегли свою

      И наслаждаться жаждали бесплатно.

      Для этого и пленных, и рабов

      Сдавали в гладиаторские школы,

      И сбросить каждый мог свои оковы,

      Лишь выиграв на арене смертный бой.

      И строится огромный Колизей —

      Цирк, что весь Рим на зрелища вмещает

      Смотреть, как от меча, когтей зверей

      Презренный раб дух с воплем испускает.

      При виде гладиаторских боёв

      Рабов, друг друга наповал разящих,

      Беснуется толпа с ума сходящих,

      И глушит стон поверженных бойцов.

      Тут в Иудее Бога Сын и Бог

      С неслыханным пришёл в народ ученьем

      И тысячи уверовавших смог Собрать

      Он словом, чудом, исцеленьем.

      И с Ним беду себе накликал Рим,

      Когда Его, невинного, распяли,

      Сочтя, что грех тот иудеи взяли

      Себе и поколениям своим.

      А Он воскрес, Он – настоящий Бог,

      Совсем не царь, возжаждавший короны,

      И Рим уже спокойно спать не мог,

      Когда вознёсся Он в свои хоромы.

      Не ведающих, что творят, простил

      Он там ещё, распятый в Иудее,

      Но Рим из страха мести сам в злодея

      Себя любимым делом обратил:

      Сторонников воскресшего Христа

      Он травит злым зверьём и распинает,

      Раз имя Бога-Сына на устах,

      Его во всех несчастьях обвиняет:

      Хоть сам Нерон зажег в безумстве

      Рим, Он христиан, за это истязая,

      Не зная сам, к вратам отправил рая

      И в ад себе дорогу проторил.

      И римлянин, и варвар, и эллин

      Идут на смерть, становятся святыми,

      И Рим, над миром древним властелин,

      Бессилен