Вожделение бездны. Елена Черникова
себе профессор Кутузов, поскольку вся, целиком, зависит от предпосылки. Никогда не любил Бертрана Рассела. А вот прижало, и вспомнил, и прощения попросил.
«У вас по шкафам скелеты. У меня в шкафу Библия. Ваш ход».
Из арки выковыляла бабуля в дублёнке. Кутузов остановился и в упор осмотрел бабулю. Подслеповатая, не заметит упора.
Она прошаркала в его сторону шагов десять, и он разглядел в ней даму, ещё пять-шесть – женщину со следами былой, девушку на выданье и девочку в бантах. Чудесный случай полноприводной женщины сам плыл в руки. Профессор откашлялся, привлекая к себе немного внимания, сделал почтительный шаг навстречу, неприметно поклонился и сказал:
– Вы позволите? У меня, как у всех мужчин, сегодня праздник, и я хочу подарок. Я выбрал. Не будет ли с моей стороны невежливостью просить вас вручить его мне?
Она остановилась, удивлённая речью. Отвечала от имени дамы:
– Разумеется. Чем вам помочь?
– Возьмите у меня Библию.
Дама тут же соскользнула в бабулю, глаза потухли, губы сжались.
– Почём ныне опиум народа?
Профессор отшатнулся. Преподаватель стилистики, творчества и словесного мастерства, он отметил и безупречное отсутствие налипшего предлога «для», и высокое «ныне», и ехидное, особенно в этих антикварных устах, «почём». «А не влип ли я?» – успел подумать Кутузов, но сказал:
– Я хочу подарить вам эту книгу, чтобы она жила здесь, на Кутузовском проспекте, в вашем доме…
– Ах, голубчик, у меня квартира. Дома растут на другой планете, куда не долететь на рисовых страницах вашей книги, – смягчилась рептилия, возвращаясь в даму. – Вы же небось гостиничную принесли, в искусственной коже, а там, насколько я помню, тонюсенькие листочки, будто на раскрутку.
«Эк её кидает!» – невольно восхитился Кутузов.
– Как вы догадались?
– Я тоже первым делом избавилась бы именно от неё, – пояснила она, двигая даму.
«Что-то не клеится беседа…» – озадачился было Кутузов, но дама протянула руку и сказала:
– Разрешите пожать вашу. Я не могу принять ваш подарок в собственность, но у меня есть дети, внуки… и, если уж начистоту, правнуки. Могу передать кому-нибудь из них. А кстати, вон в том доме открылась букинистическая лавка.
– Нет-нет… простите меня. Я хотел вам, лично, вы такая…
– А какая вам разница, кому я отдам вашу Библию? Да хоть в контейнер брошу – вы же не увидите. Не узнаете. Неужели вам небезразлично, где окончит свои дни ваша недорогая, вся в опечатках, некогда запретная книжица?
Сначала возмутился коллекционер, потом мужчина. Внезапно взъярившись, Кутузов сверкнул очами:
– Благодарю вас, мадам. Извините. Счастливого пути.
Бабуля усмехнулась, погасила последние отсветы в зрачках и двинулась, умудрённая, в сторону от Кутузова.
Профессор стоял на февральском ветру уютного проспекта, сжимая в кармане портативный томик Библии, смотрел вслед удивительной женщине, разбирающейся