Предел безнаказанности. Евгений Константинов
тоже ускорил бег. В нем вдруг пробудился азарт. Открыв ящик, он, смутно представляя, что из себя представляет багорик, безошибочно выбрал это орудие из остальных рыбацких инструментов.
– Есть багор! Подсекай! – крикнул он и помчался к уже склонившемуся над жерлицей Павелко.
Но тот пока что медлил, всего лишь аккуратно, двумя пальцами придерживая натянутую леску, уходившую в лунку.
– Почему не подсекаешь? – тяжело дыша, спросил подбежавший Крымов. – Что, рано еще? Это щука схватила, да? А вдруг она давно уже леску перекусила или за корягу завела?
– Да подожди ты! – отмахнулся опытный рыбак. – Я ее чувствую.
Павелко еще немного выдержал паузу и, неожиданно для Крымова, зажав леску в кулак, резко взмахнул рукой вверх.
– Есть! – выдохнул он. – Здоровущая.
– Оборвет! – закричал Крымов и, сам не понимая, для чего, сунул багорик в лунку.
– Уйди! – Павелко отпихнул его локтем. – Если за что-нибудь не зацепится, то никуда не денется. А в своей леске и поводках я уверен.
Тем не менее, с вываживанием он не торопился, а когда рыба оказалась под самым льдом и удвоила сопротивление, Павелко даже немного сдал леску. Завести щуку в лунку удалось только с третьего раза. Она упиралась до последнего, разбрасывая брызги, мотала головой с раскрытой красно-белой пастью, и, казалось, смотрела на людей с отчаянной ненавистью.
Неожиданно Крымов почувствовал, как во рту у него начали крошиться зубы. «Будто рашпилем по челюсти прошлись!» – успел подумать он, прежде чем обрушившаяся на него боль не поглотила все остальные чувства. Он зажал рот руками и в тот момент, когда Павелко выбросил на лед побежденную щуку, потерял сознание.
– Давай, давай, Игорь Викторович, открывай глаза, скажи что-нибудь, ну, давай же! – Крымов, наконец-то, разлепил веки и увидел перед собой обеспокоенного сослуживца. Сам он сидел в «Ниве» на переднем сидении, Павелко же, видимо с трудом дотащивший его сюда, опирался коленом о порожек машины и растирал ему лицо снегом.
– Шо слушилось? – прошамкал Крымов, чувствуя, что языку мешают ворочаться мелкие острые камушки. Он сплюнул на ладонь и увидел вперемежку с кровью множество белых осколков.
– Да это ты лучше скажи, что с тобой случилось! – закричал Павелко. – Я смотрю, ты валяешься, и вся рожа в кровищи. И без сознания! Подумал сначала, что кто-то тебя подстрелил. Но раны-то на лице не видно. И вокруг все спокойно, тишина гробовая. Да и кому мы понадобились, чтобы в нас стрелять? Не бомжу же этому убогому!
– Я… у меня внутри шо-то, – Крымов скривился. – Как будто зубы рассыпались.
– Да отчего они рассыпались-то?
– Я… не знаю, – Крымов поежился. – Мне… Василий… ш-о-то холодно очень…
– Минуту, – Павелко захлопнул дверь, обежал машину и, сев на водительское сидение, завел мотор. – Сейчас печура заработает – согреешься.
– Угу, – согласился Крымов.
– Больно? – спросил Павелко с сочувствием.
– У-у-у…
– Все,