У кладезя бездны. Бой вечен. Александр Афанасьев
прямыми, как стрела, полосами акведуков. Дорога была хорошей, бетонной, со стальными отбойниками. Мы пролетали мимо деревенек и маленьких городков – архитектура типично ближневосточная, с плоскими, а не островерхими крышами, без чердаков, сами здания – одно не похоже на другое, лепятся чаще всего к склонам холмов. Тут же – безумие зелени, работают системы орошения. Марокканские фрукты ценятся во всем цивилизованном мире, производят тут и неплохое, напоенное африканским солнцем вино.
Потом – мы прошли еще один блокпост, и теперь перед нами – было уже Французское Марокко, которое ничем не отличалось от испанского, только тут было еще жарче. Орошение тут было почти что сплошное, куда ни глянь – серые трубы, наполовину закопанные в землю…
Потом – мы свернули с дороги и, проехав примерно с километр, – подкатили к воротам. Тут уже стояли не легионеры – а явно что бандиты на североамериканском, новеньком «Шевроле Тахо» неуместного здесь черного цвета. Машина откатилась в сторону, пропуская нас, – и я увидел коров.
Это были африканские коровы, не совсем такие, как наши. Круторогие, цвета глины, больше, чем наши, – они стояли под солнцем, подобно скульптурам, и щипали траву, которая выживала под солнцем только благодаря орошению…
– Твой отец держит скот на воле?
– Да, как это делал его дед. Зато мы продаем их мясо втридорога, как мясо свободных животных, оно хорошо идет…[20]
– Разумно…
Дона Онофрио мы нашли во дворе. Он был одет в старую рабочую одежду синего цвета, большую соломенную шляпу, он давал задание стоящим перед ним черным пастухам на чистейшем сицилийском диалекте итальянского, и те слушали его с большим почтением. И кажется, даже понимали его…
Закончив давать указания и отправив пастухов властным жестом руки, дон Онофрио повернулся к нам. Его загорелое лицо было счастливым… возможно, на склоне лет человек все-таки понял, как приятно заниматься честным трудом.
– Алессандро! Микеле! За стол, за стол…
В тени большой веранды – стоял стол, за который мы и сели – у веранды не было пола, и ножки стола и стульев, на которых мы сидели, стояли прямо на земле. Какая-то девчонка из местных, чистенько одетая и очень даже недурно выглядящая, – принесла нам лимонад. Лимонад здесь – это не то, что обычно пьют из купленной бутылки, – а напиток с настоящей водой из колодца, с настоящим соком только что выжатого местного лимона и с настоящим льдом из ледника. Приносившая напиток девушка лукаво подмигнула мне и улыбнулась…
Микеле толкнул меня локтем.
– Мы зовем ее heartbreaker, разбивательница сердец. Отец, конечно же, хочет подобрать нам невест с Сицилии…
– Микеле! – провозгласил дон. – Веди себя, как подобает.
Микеле замолчал.
– Что вы скажете о нашей ферме, синьор? – спросил дон Онофрио, потягивая напиток.
– Скажу, что нет ничего лучше, чем работать на земле, дон Онофрио.
Дон Онофрио просветлел
В Европе и в нашем мире так и есть. Мясо свободной буренки, которая паслась на лугу, – ценится намного больше мяса буренки, которая стояла в четырех стенах в бетонном комплексе.