Девушки из хижины. Минка Кент
раз не может сказать, какой сейчас месяц, да и зачем ей это? За календарем постоянно следила я. В ее обязанности всегда входило мытье тарелок и сбор яиц, а от всего остального она уклонялась с помощью невинной улыбки.
– Времени прошло… достаточно. – Я не говорю ей, что минуло уже семьдесят три дня.
– Мама уже прислала бы кого-то за нами, как ты думаешь? – Она поворачивается ко мне, прижимая к груди нелепую тряпичную куклу, словно лет ей вдвое меньше, чем на самом деле.
– Здесь никто никогда не бывал. Кого ей посылать?
Сэйдж едва не до ушей подтягивает худенькие плечи, и кончики прямых темных волос тонут во впадинках ключиц.
– Я не знаю. Того человека, который все привозит?
– Откуда ему знать, как нас найти? – За прошедшие несколько недель я много раз задавала себе тот же вопрос и приходила к одним и тем же выводам. Мама всегда заботилась о том, чтобы никто не узнал о нашем местонахождении. Всякий раз, встречаясь с ним, она уходила по крайней мере часов на восемь или больше, а назад все катила на двух раздельных красных тележках, и никогда не позволяла нам помочь. Сэйдж была недостаточно сильна, чтобы совершить путешествие, а меня Мама оставляла дома смотреть за Иви. Кроме того, после наступления темноты молодым девушкам находиться в лесу небезопасно.
Там всякое может случиться – люди с оружием, лютые звери… Мне так всегда казалось, хотя за неполных двадцать лет жизни на этой земле я никогда ничего этого не видела.
Сестра не отвечает, баюкает свою детскую куклу и смотрит на огонь, лижущий стенки очага.
Снова ложусь, подтягиваю одеяло к подбородку и перекатываюсь на бок. Отяжелевшие веки закрываются.
– Думаешь, с ними что-то случилось? – спрашивает Сэйдж, когда я уже наполовину погружаюсь в сон.
Хмурю брови, но глаз не открываю.
– Сэйдж, ложись. Пожалуйста. Утром поговорим.
В лачуге раздается скрип качнувшегося кресла, за ним следует мягкий удар – тряпичная кукла падает на пол.
– Мне нужно в отхожее место, – негромко объявляет Сэйдж, потому что знает: она затянула с этим делом.
Весь остаток сил уходит на то, чтобы перевернуться на спину, и, открыв глаза, я вижу возле кровати сестру, которая смотрит на меня, отчаянно морщась.
– Я уже заперла дверь на ночь. Ты не могла сходить раньше? – спрашиваю ее.
– Мне действительно нужно. – Она кусает нижнюю губу, пританцовывает на месте, ладонями прижимает платье к низу живота. – Я сейчас обмочусь.
Сбрасываю с ног одеяло и вылезаю из постели. Сколько себя помню, у Сэйдж всегда были проблемы с мочевым пузырем. В детстве она слишком долго не обращала внимания на позывы, а потом, обмочившись, всякий раз плакала, говорила, что жжет, и это заставляло ее терпеть еще дольше. После этого Мама стала заказывать антибиотики в таблетках.
В прошлом месяце они закончились.
Взяв ее под руку, хватаю с крючков у двери наши куртки, зажигаю керосиновую лампу, потом смотрю в окно и отпираю засов. Под покровом ночи, под безлунным небом мы мчимся по траве