Температурная кривая. Перевод с немецкого Людмилы Шаровой. Фридрих Глаузер
освободить. «Спасибо, кузен Якоб», – говорит она. Это было счастье! Это было нечто иное, чем вечные отчеты в местном управлении Берна, в маленькой конторе, где пахло пылью и потом!.. Там вдали были другие запахи – чужие, неизвестные. И в голове вахмистра возникали строки из Песни песней Соломона, из сказок Тысячи и одной ночи…
Может быть, это было действительно важное дело… И тогда, может быть, его официально пошлют в Марокко… Во всяком случае, нужно завтра же с самого раннего утра пойти на Герехтигкайтгассе 44, чтобы расспросить бывшую жену геолога…
…Бургдорф… Штудер вылил остаток холодного кофе в свою чашку, выпил смесь, нашел его вкус отвратительным и крикнул:
– Счет!
Официант снова доверительно ухмыльнулся. Но Штудеру больше не было дела до его усмешки. Он не мог забыть Мари, которая поехала с секретарем Коллером в Париж, – меховой жакет, шелковые чулки, замшевая обувь! – Невозможно былo отрицать, что он полюбил Мари… У него было такое чувство, как будто он снова нашел дочь. С тех пор, как его дочь год назад вышла замуж за полицейского из Тургау, а теперь она стала матерью, вахмистру казалось, что он окончательно ее потерял. Все эти неясные чувства были, наверное, виноваты в том, что он дал услужливому официанту только двадцать центов чаевых.
Его настроение не улучшилось, когда он вышел в Берне. Квартира на Кирхенштрассе была пуста – у Штудера не было желания топить печь. Он пошел в кафе, чтобы поиграть там в бильярд, потом посмотрел кино, которое вызвало только раздражение. Позже он выпил где-то пару кружек светлого пива, но и оно ему тоже не понравилось. Таким образом, вахмистр добрался до кровати только около одиннадцати вечера с сильной головной болью. Он долго не мог заснуть.
Старая женщина с бородавкой у левой ноздри, сидевшая спокойно и отрешенно в своем зеленом кресле рядом с двухкомфорочной газовой плиткой, возникла в темноте… Мари появилась и исчезла. Затем был новогодний вечер, комиссар Маделин и ходячая энциклопедия Годофрей… Особенно этот Годофрей, которого никак нельзя было прогнать … «Бедная женщина!» – сказал Годофрей и протянул миску с гусиной печенью в окно вагона… Но потом миска стала огромной, зеленой и, непрерывно гримасничая, она устроилась на полке и превратилась в газометр, этот проклятый газометр стал головой, кошмарным чудовищем, которое размахивало своей единственной рукой… Рука поворачивалась вертикально, горизонтально, косо… Мари шла под руку с отцом Маттиасом – но это был не отец Маттиас, а секретарь Коллер, который выглядел как двойник вахмистра…
В полусне Штудер громко проговорил: «Что за чушь!»
Его голос прогремел в пустой квартире; в отчаянии Штудер ощупал кровать рядом с собой. Но Хеди была все еще в Тургау, чтобы нянчиться с маленьким Якобинеком… Охая, он втащил руку обратно под одеяло, потому что она замерзла. И тогда он внезапно заснул…
– Ну, как там в Париже? –