Неандертальца ищу. Роман-идиот. Первая часть. Вячеслав Киктенко
литература. В ней многое преувеличено. Ну а ежели всё это тысячекратно усилить и наложить на состояние человека (героя Набокова) тысячекратно осознавшего ужас истины, ужас утраты бессмертия вместе с утратой священного, бессмертного семени?
Или – с предчувствием неизбежной утраты его, как в рассказе Бредбери?
***
Бессемянность Христа…
***
Зачем, почему бездетны и бессемянны великие – Христос, Сократ?..
Ветхий Завет увещевал: «Плодитесь и размножайтесь», размножайтесь все, без разбора на чистых и нечистых. Это древнее увещевание в полноте звучало, кажется, лишь до полного грехопадения человеков, до гендерного и прочего содомского развращения. А в Новом Завете – лишь простые души, невинные дети – залог провиденциального Спасения…
***
Да ведь и Хлебников по сути ребёнок, не расплескавший семени попусту (распложение, деградация и бесконечное уменьшение Адама в верховном контексте), и он, ребёнок – великаний пример сказанного: «Будьте как дети, ибо их есть Царствие Небесное…»
***
«…а может, гений потому и гений,
Что чарам чужд соитий, средостений
Души в давильне плоти и тоски?
Он Свет, а не послед, стопою бренной
В мирах не наследит он, по вселенной
Шаги его прозрачны и легки…»
(Из того же опуса Великого)
***
Разгадка рассказа Набокова и в Евангелии кроется. Надо бы подробней, но тут, пожалуй, богослов более вооружён. Во всяком случае, мне это понятно. Надеюсь, будет и читателям тоже. Не полные же дураки… не все, конечно, дураки…
***
Зуб заострённой палочкой, слегка подпалённой над огнём, выковырял остатки мяса изо рта, молча махнул рукой Капельке, продолжавшей тараторить и веткой уже показывавшей на земле, какие узоры она нарисовала на той злосчастной Считальной Скале. Зуб коротко рыкнул на неё.
Капелька испуганно смолкла и замерла над земляным рисунком с веточкой в руке. Поняла, умница, что надоела Зубу. Так много слов в его племени не говорили, и Капелька это знала. Точнее, слышала от стариков своего племени.
Зуб надолго замолчал и стал думать. Он думал медленно, мощно. Тёмные желваки катались на его выдающихся скулах, мысли были глубоки и тяжелы. Ясно одно – оставлять её на съедение диким, свисающим с деревьев тварям здесь нельзя.
В родном племени её тоже не примут – покушение на Святыню – Белую Считальную Скалу там не прощалось никогда и никому. Как и в его родном племени попрание святынь не прощалось. Странно ещё, что они отпустили её с Того берега живой… или сбежала тайком? Возможно, возможно…
Но Зубу было жалко её, такую беззащитную. А кроме всего, он сразу, с первого взгляда проникся к ней непонятным, неизведанным прежде чувством. С Пикалькой, его покойной женой, было всё иначе. Они росли с детства вместе, в соседних пещерах, вместе забавлялись, он знал, что она станет ему помощницей в жизни, а в своём