Пелэм, или Приключения джентльмена. Эдвард Джордж Бульвер-Литтон
насмотревшись на меня, он осведомился о состоянии моего аппетита, ласково улыбнулся, когда я сказал, что готов по этой части подвергнуться любому испытанию (первая мысль всех гостеприимных старомодных людей – накормить вас до отвала), и молча сделал какой-то знак седовласому слуге, дожидавшемуся распоряжений, после чего слуга вышел. Лорд Гленморрис сообщил мне, что все уже откушали, но мне сейчас подадут обед, что мистер Тулингтон скончался четыре дня тому назад, что моя мать всячески старается расположить избирателей в мою пользу и что с завтрашнего дня мне и самому придется доказывать, что я обладаю всеми необходимыми для избрания качествами.
После этого сообщения наступила краткая пауза.
– Какое прекрасное поместье! – сказал я восторженно. Этот бесхитростный комплимент польстил лорду Гленморрису.
– Да, – ответил он, – это верно, и я сделал его еще более прекрасным, нежели оно представилось тебе с первого взгляда.
– По всей вероятности, вы засадили деревьями противоположную сторону парка?
– Нет, – с улыбкой ответил дядя, – природа уже все успела сделать для этого поместья к тому времени, когда я стал его владельцем; не хватило лишь одного, и то, что я добавил это украшение, – единственное подлинное торжество, которого искусство способно достичь.
– Что же это такое? – спросил я. – Ах, знаю! Пруды!
– Ошибаешься, – ответил лорд Гленморрис. – Это украшение – счастливые, довольные лица.
Я в изумлении взглянул на дядю. Меня несказанно поразило выражение его лица – спокойное, открытое, ясное! Словно солнечный луч озарил его.
– Сейчас ты этого не понимаешь, Генри, – сказал он, помолчав, – но со временем ты увидишь, что из всех способов улучшать состояние поместий – этот легче всего усвоить. Но пока довольно об этом. Ты не был au désespoir[248], покидая Париж?
– Наверно был бы несколько месяцев назад; но когда матушка вызвала меня, я нашел, что искушения, подстерегающие нас на континенте, ничтожны по сравнению с теми, которые ожидают меня здесь.
– Как! Ты уже достиг той великой поры, когда тщеславие впервые меняет кожу и жажда наслаждений уступает место честолюбию? Но возблагодари небеса за то, что ты не услышишь моих поучений, – твой обед подан!
Я возблагодарил небеса и отдал должное дядюшкиному гостеприимству.
Только я успел пообедать, вошла матушка. Как вы естественно могли ожидать, зная всю силу ее материнского чувства, она выказала бурную радость – во-первых, потому что мои волосы сильно потемнели, а во-вторых, потому что я имел такой привлекательный вид. Весь вечер мы обсуждали то важное дело, ради которого меня вызвали.
Лорд Гленморрис обещал помочь мне деньгами, а матушка – советами; а я, в свою очередь, привел их в восторг, обещав как можно лучше применить и то и другое.
Глава XXX
Кориолан. Приятель, отдай мне, пожалуйста, твой голос. Что скажешь?
2-й
В отчаянье (