О чем говорят мужские чувства. Вячеслав Валерьевич Козлов
иллюзии – это моя ответственность. Человек не должен соответствовать моим ожиданиям от него. При этом осознав свой просчет, я не стал прятаться от этой правды за попытками воссоздать какие-то другие иллюзии и воздушные замки. Ситуация требовала от меня ряда конкретных действий, которые я со спокойным и легким сердцем реализовал.
Глава 4. Чувства вины и стыда
История «Вечно должен и навсегда обязан»
Мама меня выпорола. Это было очень обидно. С математикой в школе всегда было все хорошо. И вот 5 класс, весна, время школьных олимпиад. Сделал задания в школе на «5», прошел на районную олимпиаду. Там все выполнил на «5», впереди городская. На ней получил «4».
Итог. Оценка «4» на городской олимпиаде по математике. Видимо хуже некуда. За это надо наказать. Ладно бы денег спер или разбил чего-нибудь. Ну, в крайнем случае, соседскую дверь поджег. Так нет ведь, получил «хорошо» по математике на городском уровне. Позорище! Тупица! Не справился! Не оправдал!
Моя мама преподаватель истории. Она всю свою профессиональную жизнь работала в школе. Ее ценят и уважают как педагога. После выхода на пенсию она продолжает работать в школе. Теперь она руководитель музейного методического объединения, руководит школьными музеями района. Мы любим друг друга, при этом у нас специфические отношения.
Я рос в семье, в которой понятия «должен», «надо», «обязан» были частью генетического кода ее членов. Именно эти понятия лежат в основе появления массы «нельзя», «запрещено», «табу». Малейшее отступление от выбранного курса или заступ за границу дозволенного выражались в вердикте «виновен».
Сложно научиться жить своей жизнью, если тебе постоянно говорят о том, как и что надо делать, а чего делать нельзя ни в коем случае. Постоянное, еще плохо осознаваемое, внутреннее напряжение. Вечный внутренний конфликт. Регулярное столкновение внутренних «хочу» с внешними «надо» и «нельзя». И никуда не деться от хронических чувств вины и стыда за свое поведение и собственное несоответствие высоким и никому не нужным идеалам, особенно тогда, когда хочется сделать то, чего не одобряется.
В юности я еще обсуждал с мамой то, что наполняло мою жизнь. Еще хотел открываться и делиться. Но чем больше я встречался с обесцениванием и оценкой, тем меньше было желание продолжать это делать в том же духе. Чем чаще она позволяла себе судить и осуждать меня, тем больше я закрывался и отстранялся. Чем мощнее были лавина советов и камнепад требований, тем толще становились бетонные стены моего внутреннего бункера, в котором я прятался. Только это и позволяло как-то самосохраниться и не потерять себя. Но фоном, всегда готовое дать о себе знать, с желанием заполнить все внутреннее пространство, в ожидании повода, чтобы ворваться в мою жизнь, присутствовало оно – хроническое чувство вины.
Во взрослой жизни, я с удивлением обнаружил, что обвиняющий и осуждающий голос в моей