Скрещивание миров. Александр Васютович
в тренировочном лагере проводился исключительно на полигоне, и был по-походному скромен. Пища была питательна и довольно вкусна, хотя, судя по рассказам Фырта, через месяц при одном о ней воспоминании, подступала тошнота.
Рассказ Фырта был краток. Он явно не желал вести беседу, хотя и сам подсел ко мне рядом. После глапа он был задумчив и хмур, но я списал это на то, что он недоволен моей выходкой.
Закончив, есть, мы получили пятнадцатиминутный отдых, после которого, построившись, направились к полосе препятствий.
По дороге нас перехватил посыльный, который вывел меня из строя и приказал следовать за ним. На протяжении всей дороги мы оба хранили молчание, а все о чем я думал и сожалел, было то, что так и не узнаю содержание моего пояса. Безрезультатно пытаясь выкинуть эти мысли из головы, я смирился, и погрузился в них целиком. Так неспешно и без единого слова, мы добрались до командного шатра.
Жестом, приказав остаться на месте, посыльный зашел в шатер, но практически тут же вышел и, сказав, что меня ожидают, удалился.
Перешагнув порог шатра, я понял, что – либо удостоен самой большой чести, либо совершил как минимум государственную измену, так как обстановка была настолько выхолощена в самом строгом и одновременно сложном и богатом до помпезности стиле, а состав присутствующих состоял только из высшего командования легиона. Понимание того, что ничего героического я не совершил, вызывало тревогу и обеспокоенность, уже не заглушаемые никакой бравадой.
В центре шатра стоял первый витязь, возле него стояла Мира, остальные офицеры стояли немного позади и видимо о чем-то беседовали. Когда я зашел, взгляды всех присутствующих сосредоточились на мне, и уже не отрывались, излучая диапазон самых разных чувств. Однако единственный благоприятный исходил от Миры, но для меня по-настоящему был важен только он.
Пол шатра был покрыт ковром, ворс которого тянулся к ногам, обхватывая их до голени. Благодаря голограмме создавалось впечатление, что мы находимся не в шатре, а на краю большого плато, возвышавшегося над морем. Полная иллюзия рассвета, и моря, как будто после вчерашнего шторма в сочетании с теплым легким бризом была прекрасна. Левее, чуть в отдалении, стояли штандарты каждого взвода. Возле них стояло бюро из красного дерева, за которым сидел Бес. Это был единственный человек со званием ниже витязя, однако, как я узнал немного позднее, его должность была достойна приглашения в любое общество. Он что-то писал и не обратил никакого внимания на мое появление. Центральный столб был сделан из неизвестного мне материала, с вкраплениями камней, создавая впечатление водоворота испещренного пузырьками воздуха.
Не дав мне насладиться деталями интерьера, первый витязь шагнул вперед, и в весьма недружелюбно нахмурив брови, медленно, чеканя каждое слово, произнес – «Вам дается месяц на то, чтобы доказать Ваше право находиться в рядах разведки. Результаты буду оценивать лично я. Испытательный