Семь миров. Иван Сергеевич Богород

      И сложит сказку лесовик,

      Когда сидим за чашкой чая,

      Ведь в лесу он видеть меня привык,

      Ибо в гости иду, его не огорчая.

      Поведает, как там кикиморы в болоте

      Со смехом из тины вяжут свитер в дар,

      А он в ответ из чащи им гогочет

      И ржёт, когда в испуге в воду бегут нырять.

      А ночью совунья его пугает,

      Ведь глазища как два фонаря,

      Но он ей мышку в клюв кидает,

      И улетает довольная она.

      Ещё он любит воспоминания,

      В ностальгию под вечер ударясь.

      Про битву и Калинов мост он вспоминает,

      Где Навь и Правь с серыми дралась.

      Ну что, Богородушка, не веришь?

      С ухмылкой зелёным глазом на меня смотрел.

      Ну ничего, пройдёт время, и ты поверишь,

      Ведь и сейчас на Калинов мост Кощеюшка поспел,

      Ведь снова там Навь и Правь соберётся,

      Чтобы снова буром там стоять,

      Ведь снова серых армия к нам подберётся,

      И мы должны Русь-матушку снова отстоять!

      Вот ещё пришла сестрица

      У истока к нам поговорить.

      Испила она водицы

      Живы у Рода попросить.

      Вот у ивушки танцует,

      И сердечко тук-тук-тук,

      Ведь судьба её пращуров волнует,

      Ибо у неё есть ход в первоисток.

      Но пройдёт немного время,

      И прозреет до конца,

      И познает в себе бога через время,

      И откроются её глаза,

      И не будет больше злобы и обиды,

      Будет счастье и любовь.

      Ведь дочка она богини Лады

      И должна творить любовь.

      Зелёный свет в конце тоннеля

      В одно мгновение увидел я,

      И грохот пуль и вой сирены,

      Открыв глаза, услышал я.

      Я лежал на дне окопа,

      Землёй присыпан чуть слегка,

      С ушей шла кровь и рядом рвота —

      Контузило меня слегка…

      А за спиной, всего лишь в километре

      Горел Смоленск, и он стонал!

      А меня подняли предки,

      Сказав: вставай, Илюша, тебе к нам не пора.

      И я поднялся на колени,

      Со стоном превозмогая боль,

      А на меня катился железный Тигр в клетке,

      И я скомандовал: «Огонь!»

      Рванула башня у фашиста,

      Солдаты крикнули «Ура!»,

      И я смеялся голосом артиста,

      Но предки в ухо молвили: «Пора!»

      Сорвался смех с моей гортани,

      Выстрел снайпера его прервал.

      Выходит, выжил я для задания,

      Чтобы главный танк противника взорвал!

      И голова тут закружилась,

      Всё покраснело уж в глазах,

      И бесчувственное тело опять в окоп свалилось.

      Но теперь уж навсегда.

      Сидит