Дело о государственном перевороте. Игорь Владимирович Москвин
хотя на душе скребли кошки. Во многом помощник прав. После Февральских событий и отречения Николая Александровича в стране сплошная анархия, каждый мнит себя наполеоном и спасителем Отечества, строит планы.
Сейчас подтверждала сложившаяся ситуация, уж не Александр ли Фёдорович метит в диктаторы и новые императоры?
Хотелось забросить всё, сесть в поезд, уходящий куда—нибудь подальше, не видеть ничего, не читать никого.
Дверь в кабинет от удара распахнулась, и на пороге стоял Андреев в расстёгнутом тёмном пальто и заломленной на затылок фуражке, на тулье выделалось бледное пятно. Глаза сыскного агента горели животными огоньками, в правой руке Николая Яковлевича металлическим блеском револьвер.
– Что добились своего? – Без того глухой голос звучал басовитыми раскатами, – добились?
Аркадий Аркадьевич начал подниматься со стула.
– Сидеть!
Кунцевич смотрел на начальника, но тот не отводил взора от двери, только желваки начали играть на скулах.
– Никого не осталось, никого. Я, как мог, охранял от вас Ильича, но и его не уберёг. Вы знаете, как они, – Николай Яковлевич потряс в воздухе пистолетом, – его убили? Нет? На моих глазах его выбросили с пятого этажа на мостовую. Вы понимаете, что никого не осталось, кто способен возглавить и повести нас вперёд. А я даже своего товарища не пожалел.
Мечислав Николаевич медленным движением, чтобы не заметил стоящий позади Алексеев, начал доставать из кармана пистолет, не спуская глаз с Кирпичникова.
– Что же вы наделали? Как вы могли? Никого не осталось, никого, а остальные оказались трусами и разбежались из столицы, как крысы. Где Крыленко? Где Ломов? Где Дыбенко? Нет их, нет. Кто может возглавить переворот? Кто? Вы молчите, а я знаю, что никто. Светлых голов не стало, а остальные провалят дело, потому что трусы и паникёры…
– Зачем ты убил Ивана? – Голос Кирпичникова звучал спокойна и тихо, но Алексеев дёрнул головой, словно от пощёчины.
– Я? – Взвизгнул Николай Яковлевич, его губы дрожали, глаза сузились и налились кровью. – Я защищал Ильича.
– Ты убил товарища?
– Он не был мне товарищем, не был, он хотел указать квартиру, где скрывается Ленин.
– Ты с Иваном ходил под пули.
– Это ничего не значит, – голос Алексеева перешёл на крик.
– Почему ты убил товарища?
– Я – большевик и хочу, чтобы вашу власть смела волна рабочих и крестьян
– Ты ведь не глупый человек, неужели поверил товару в яркой упаковке, предлагаемому тебе?
– Вы ничего не понимаете, – от горячности Николай Яковлевич нажал на спусковой крючок, и пуля ушла в окно, сам стрелявший испугался и чуть, было, не выронил из руки пистолет.
Кунцевич резко повернулся лицом к Алексееву, в руке Мечислава Николаевича в свете электрической лампочки блеснул пистолет и два выстрела слились в один. Первая пуля чиркнула по верху фуражки, вторая вошла в середину лба. Николай Яковлевич дёрнул назад головою и мешком опустился на пол.
– Зря, –