Тартарары. Алексей Николаевич Евстафьев
– и вот приезжает на дачу с решимостью высказать всё, что думает о том, какой Шершеньев сволочь и эгоист, и обнаруживает бездыханное тело.
– Бездыханное? – переспросил Евпсихий Алексеевич. – В том смысле, что оно окончательно мёртвое?..
– Окончательно и бесповоротно. Приехали врачи, всё внимательно изучили, пульс пощупали и убедились в смертельном исходе, хотя и не взялись разъяснить причину. Зато отправили тело в морг на дальнейшее исследование, а там уж, в морге, сообразили что к чему, и уведомили, что Шершеньев страдал воспалением сосудистой клетки на фоне тромбофлебита, которое нередко вызывает у людей внезапную смерть, вот Шершеньев и помер. А жена уверяла, что это его Бог наказал. Она хоть и не болтливая была, да ведь всего не утаишь, сколько не пожелаешь в молчанку играть; тогда, на поминках, она и проговорилась, что любил Шершеньев ручонки пораспустить, бил её и семерых детей, иногда и крепко бил, чуть ли не смертным боем. Орал, что они всю кровь из него высасывают, что он позабыл про простое человеческое счастье и чувство утешительной любви, что вокруг него одни звери… А разве можно так про людей говорить, что они звери??
– Такие человеки бывают, что хуже любого животного. – буркнул Стёпа. – Живут только для того, чтоб другим мешать жить.
– Вот-вот. – подхватил Головакин. – И мой дружок закадычный Феофанов частенько повторял, что звери гораздо лучше людей. Говорил: случись моё бытие иначе, я бы его провёл в одной стае со зверьми, чем с людьми. Хороший человек был этот Феофанов, и друг хороший, но помер по-дурацки. Вроде бы и от инфаркта помер, но по-дурацки: полез на дерево котёнка спасать, а и до середины не долез, ахнул и повалился на землю. Пришлось уж мне за котёнком лезть, Васей назвал, шебутной кот тоже оказался, недолго у меня прожил: какого-то ребёночка во дворе поцарапал, его папаша взбеленился и удавил зверушку. Ну а я папаше машину поджёг… Все, с кем я тогда на даче был, когда мы девку потеряли, все померли, а я всех пережил, вот я какой интересный человек оказался.
«А разве Свиристелов не просто так помер, а повесился? А почему же Сердцеедский утонул? – изумлённо ахнул голос Анны Ильиничны и засвербел нервным смешочком. – Вот так номера!»
– И Свиристелов повесился зачем-то, и вот вы сказали, что Сердцеедский купался и утонул – между прочим, крайне интересная информация, если подходить с точки зрения мистического воздаяния за грехи. – задумался Евпсихий Алексеевич. – Как вы считаете, нарочно ли он утонул или под случайным давлением обстоятельств?
– А кто его знает. – пожал плечами Головакин.
– Может, осторожность не проявил, понадеялся на собственные силы, а сил и не хватило?
– Скорей всего так.
– Ногой за корягу зацепился, а там и захлебнулся?
– Это проще простого. Я вот, например, даже пьяным не полезу в пруд с корягами, а вот что у других людей на уме – отвечать не собираюсь.
– Осторожность нужна во всём. – встрял в беседу Толик, уведомительно